— Он не подлец, — выкрикнула бледная машинистка Ася, — он сам жертва, он пострадал больше всех! Его обманули, заманили в ловушку!
— Не надо супружеский долг нарушать, — возразила Аля, — да ночами любовниц в изменах уличать.
— Такой материал для фельетона пропадает! Такой материал! — выкрикнул Фалалей. — Я бы из него такую фактуру извлек для обличения изменников! А корпоративная солидарность не позволяет. Не могу я писать о коллеге! И все потому, что вы снова приняли его на работу в журнал. Зачем?
— Меня попросил сам господин Тернов, — ответила госпожа Май. — А милейшему Павлу Мироновичу я не смогла отказать. Он смотрел на меня такими восхищенными глазами. И даже спрашивал, откуда такая ослепительность? Любовь, отвечала я, Тантра, но о Тантре я сама написала обширный очерк, ибо имею личный опыт в этой области.
— Я тоже имею представление о Тантре, — возразил Синеоков, — но это не значит, что из-за подлеца Сыромясова я должен опознавать трупы каких-то мещан и срывать свои творческие встречи в мире синематографа.
— Отлично, — госпожа Май посуровела. — Сейчас мы проанализируем итоги вашего творчества. Какое задание вы получили в понедельник? Вас просили написать о звезде! Понимаете? О звезде! А вы расписываете мне историю Марфы-посадницы! Излагаете биографию Дранкова! Подробно описываете молоденьких гримеров, осветителей, статистов! А самое главное — на кой черт читателю знать ваши личные впечатления от съемок? Кстати, кто вам разрешал сниматься в служебное время?
— Я занимался съемками ночью! — губы Синеокова задрожали. — А это мое личное время!
— Пока вы служите во «Флирте», личного времени у вас нет! Все ваше время служебное. Не правда ли, Эдмунд?
— Да, Олюшка, в контрактах, составленных мной, так и записано.
— Но это нарушение прав человека! — Аля Крынкина встала. — Мы не рабы.
— Если вы не рабы, то ищите себе феодала, — отрезала Ольга Леонардовна, после чего ее сотрудница впала в столбняк. — Вас никто не спрашивал, Алевтина Петровна. Сядьте. Сидя вы выглядите лучше.
В сотрудницкой повисла неприятная тишина. Пунцовая Аля села.
— Итак, о чем мы говорили? — спокойно продолжила госпожа Май. — О господине Синеокове. Модест Терентьевич, единственное спасение для вас: написать очерк о звезде синема. После совещания попросите господина Мурина представить вас мадмуазель Бурановой. В вашем распоряжении три часа. Все.
— Тем более что Нина Буранова в эти дни сыграла свою лучшую роль, — добавил многозначительно Мурин. — Но никто этого не оценил.
— Это детали, — резюмировала госпожа Май. — Нина Буранова и раньше играла великие роли. Так что Модест Терентьевич должен дать мне полноценный материал, а не хлопок-сырец.