Теперь фотограф Братыкин. Если он фотографировал оргию — куда спрятал негативы? Пока негативы не отыщешь — соучастника не изобличить. Но вряд ли такие опасные негативы фотограф держит дома.
Может быть, за всеми фигурантами установить наблюдение?
Дверь в следственную камеру открылась, и на пороге предстал надзиратель. Он откашлялся и вытянул руки по швам.
— Лев Милеевич, господин помощник дознавателя, — нерешительно завел он от дверей.
— В чем дело, Баранов? — Лапочкин неохотно поднялся из-за стола навстречу надзирателю.
— Господин Лапочкин, задержанный Сыромясов плачет и требует бумагу и карандаш.
— Что, готов дать признательные показания?
— Не могу знать, пришел доложить, а решать вам.
— Бумагу я ему дам, а вот карандаш… Не задумал ли он самоубийство?
— Карандашом-то? — Баранов недоверчиво взглянул на Лапочкина, совершающего сложные маневры у шкафа с канцелярскими принадлежностями. — Если проглотит, это не смертельно. А если воткнуть в себя попытается — не проткнет, слишком жирный. Я так думаю.
— Пожалуй, ты прав, Баранов. Вот тебе бумага и карандаш, неси в кутузку. Десять листов хватит?
— Не знаю, арестант просил бумаги побольше.
— Ладно, добавлю, — согласился Лапочкин, заметно повеселев: значит, бегать придется меньше, если преступник сам изложит события, как они были. Пусть пишет, бумаги не жалко.
Надзиратель ушел, а помощник дознавателя вновь уселся за стол начальника. Несмотря на то, что Сыромясов без его участия склонился к добровольному признанию, Лапочкин все же ощущал, что задержался на службе дольше обычного не зря. Кто знает, может, какие флюиды уловил сквозь стены…
Он представил себе, как обрадуется завтра Павел Миронович, и усмехнулся почти по-отцовски, снисходительно. Затем смело взялся за трубку телефонного аппарата. Услышав голос телефонной барышни, велел соединить его с квартирой Сыромясова. Все-таки супруге надо сообщить о несчастье…
В сыромясовской квартире довольно долго никто к телефону не подходил. Наконец трубку сняли, и послышался недовольный старческий голос.
— Кто у аппарата? — строго спросил Лапочкин.
— Хозяина дома нету, а я кухарка, Нюша.
— Очень хорошо. Позови барыню.
— Барыни тоже дома нету.
— А где ж она?
— Да в Юсуповском саду. На коньках катается с подругами. Лед там хороший.
— Вот как? — изумился Лапочкин.
— Да вот так. В наше-то время такого бысстыдства не знали. Чтобы на коньках да мужней жене. Зла не хватает на нонешних греховодников. Совсем стыд потеряли. А вы, извиняюсь, кто будете?
— Я-то? — Дознаватель помялся. — Я из Окружного суда, хотел сообщить барыне, что господин Сыромясов у нас пребывает…