Вторая газета почти целиком посвящалась строительству. Интервью с архитекторами, объявления о поиске бригад рабочих и бесконечная реклама — продажа и покупка материалов для строительства, услуги, а в конце — гневное интервью и фотография дома с обвалившейся крышей.
Уолтер рассеянно листал страницы, а потом бросал газету в камин.
В конце стопки обнаружился номер с новостями Уайклоу.
Он почувствовал, как в горле пересохло, а руки похолодели, словно он опустил их в таз со льдом.
На второй странице целый разворот занимала статья о связном морлисских повстанцев. Уолтер скользил взглядом по строчкам, и словно красным подсвечены были слова «террорист», «попытка задержания», «заговор», «радикальные взгляды», «яростное сопротивление», «семеро жандармов убиты». Уолтер отчетливо услышал восемь щелчков у своего виска. И понял, для кого была восьмая пуля раньше, чем пригляделся к фотографии.
«Застрелился».
Бен лежал на боку, вытянув вперед руку, почти как Эльстер на кровати в его сне. Видно было только половину лица, и Уолтер с отвращением понял, что Пишущему пришлось долго подбирать ракурс, если даже не перекладывать труп — у Бена револьвер был гораздо мощнее и вторую половину должно было изуродовать.
Даже навеки опустевший взгляд Бена, устремленный на ботинки жандармов, Пишущих и зевак, был полон мрачного, злорадного торжества. Обрывок синего знамени был обмотан вокруг его шеи, как шарф.
А может быть, как удавка.
— Эльстер, — тихо позвал он.
— Что?
Зои затихла, спрятав лицо у нее на груди, и Уолтер не решился сказать вслух, только показал разворот с фотографией.
— Это он? — ровно спросила она.
— Да.
…
Он напоил Зои снотворным, но не решился запирать ее в спальне. Они сдвинули кресла у камина, Эльстер принесла одеяло с подушкой, и только убедившись, что Зои спит, махнула рукой в сторону кухни.
Они сидели молча, словно раздавленные тяжестью новости. Уолтеру нравился Бен, его темпераментная, горячая любовь к своей стране, чувство долга превыше здравого смысла. Он видел много таких мальчишек во время службы в армии. Когда они говорили о благе Альбиона, их глаза горели ярче, чем когда они обсуждали женщин. В нагрудных карманах их рубашек лежали пластинки с выгравированными цитатами из гимна и гербами. «Альбион — это мы, а мы — это Альбион».
У Уолтера в нагрудном кармане лежали игральные карты и фотография девушки, в которую он тогда был влюблен — хористки из Колыбели Карминной, а за его сентенции о благе Альбиона ему регулярно угрожали карцером.
Но для таких, как Бен не существовало молоденьких хористок, как и остального, что на самом деле было страной. Политиков, клириков, торговцев, мигрантов, опиумных курилен, фабрик и театров. Была Страна — один механизм, совершенный, заменяющий Спящего. И не было для таких людей цели выше, чем бросить себя в этот механизм и собственной кровью смазать застопорившие шестеренки.