Да,
мы зовемся коммунистами.
И шепчет циник кривозубый, что только азбучные истины одни
нам дороги и любы.
Давно уж способами разными испытывали нашу веру.
Согласен!
Азбука так азбука!
Я приведу ее, к примеру:
Атака.
Братство.
Вдохновенье.
Геройство.
Долг.
Единство.
Жажда.
Звезда.
Исканья.
Есть значение в той азбуке для буквы каждой.
К — Коммунизм.
Л — Ленин. Ленинцы.
М — это мир.
Н — это нежность.
О — знак огня и Откровенности.
П — это наша принадлежность к великой Партии.
Р — Равенство. Свобода.
Труд — Т
и Убежденность.
Всегда нам
Фантазеры
нравятся.
Характер.
Цельность.
Честь ведет нас.
Есть Ширь и Щедрость и Энергия и Юность вечная в пути.
А буква Я?
Сто раз проверь ее, пред тем,
как вслух произнести.
Ее выпячивать негоже нам, как личное местоимение.
Лишь только в Я, на Мы помноженном, находит силу современник.
В нелегких буднях
и на праздники, служа грядущему, как чуду,
такой ц
придерживаюсь
азбуки
и до конца
ей верен буду.
Стихотворение Долматовского — чистый идеологический, пропагандистский нейминг. Он, можно сказать, прост до святости и в то же время гиперидеологичен. Попробуйте написать нечто подобное про современный бизнес. Уверен, что ничего не получится. «Стеб» — пожалуйста, но безошибочно подобрать тридцать неймов-архетипов, отражающих и вбирающих в себя современное состояние ментальности россиян, — очень сложно.
Есть одна очень характерная история об Антоне Павловиче Чехове, наверное, апокрифическая, но тем, вероятно, еще более показательная.
Чехов искал новую, точную и свежую метафору для изображения моря. Искал и никак не находил. И вот однажды ему случайно попались в руки сочинения гимназистов. Гимназистам было приказано описать море. Отличники и хорошисты сразу стали писать про «лазурные дали», про «поднимающиеся до небес горы морских валов», про «пенные барашки волн» и проч. А один двоечник, весь урок маявшийся над тетрадкой и ковырявший в носу, сдал сочинение, состоявшее всего из одной трехсловной фразы: «Море было большое». И получил единицу. Антон же Павлович Чехов сказал, что ничего лучшего он о море никогда в своей жизни не читал. Действительно: здесь в этом «море было большое» есть неподдельное безыскусственное удивление первооткрытия, сочетание наивности и мудрости (обязательное, кстати, сочетание для мудрецов всего мира — от китайских даосов до античных диалектиков).
Так вот нейм и должен стремиться к этому самому гимназическому «большому морю». И образцы, архетипы нейм-моделей целесообразно искать не столько в авангарде XX в., который все-таки вторичен, сколько в настоящем «примитивном» словесном и визуальном искусстве, которое по-настоящему неподдельно первично и от которого отталкивались самые разнообразные авангардисты XX в. В этом отношении замечателен, на взгляд автора, рекламный принт американского Красного Креста с тощим поросенком.