— Кто знает…
— Так неужели он никогда не называл своей деревни, не говорил, где он живет?
— Как не называл, называл, наверное. Да разве все упомнишь. Ведь когда это было! Да и память не та стала.
— А вы подумайте, тетя Ганна! — вступила в разговор Мария. — Может, вспомните все- таки? Очень это Кириллу нужно.
— Нет, не вспомню. Все как захлестнуло. А вот разве… Помнится, навещали Матвея какие-то сродственники, приезжали сюда с ночевкой и квартировали у Игнатьевны, той, что рядом с больницей живет. Может, она вам поможет…
Анна Игнатьевна Поспелова оказалась совсем еще не старой, очень приветливой женщиной, отлично помнившей всех своих постояльцев, какие нередко останавливались в ее просторном чистом доме. Вспомнила она и родственников деда Матвея, которые дважды квартировали у нее и каждый раз расплачивались чудесным альпийским медом.
— А вот где живут они, — задумалась она. — Точно не скажу. Но помню, как рассказывали, что приехали из-за перевала, по тропе, что ведет к Прибрежному, и по пути проезжали не то через одно, не то через два каких-то селения. Так что, если пересечь перевал и поспрашивать в близлежащих деревнях, то, может, и сыщется пасека деда Матвея. Только не все ладно там, на перевале-то…
— А что такое?
— Пошаливать начали какие-то добры молодцы. Да вот хоть недавно: пропала у одних хороших людей дочь-невеста. И что бы вы думали? Стали искать, видят, всего в нескольких километрах от дома, аккурат на той тропе к перевалу — лужа крови, а в ней — ее носовой платок и что-то там еще…
— А она сама? — еле выдавил из себя Кирилл, боясь услышать самое страшное.
— Что она сама? Саму ее, видно, упрятали куда-то, и концы в воду!
— Кто же ее так? — еле смог продолжить Кирилл от вновь нахлынувшей тревоги.
Анна Игнатьевна пожала плечами:
— Кто мог пойти на такое… Это пока одному богу известно. Хотя, говорят, крутился возле нее один хмырь, из приезжих. Не иначе, как он ее и порешил.
— Но зачем? Зачем ему было убивать?! — почти выкрикнул Кирилл, чувствуя, как гаснет последний лучик надежды, еще теплящейся у него в душе.
— Мало ли зачем. Может, драгоценностями какими прельстился, может, еще чем-нибудь. Отец-то с матерью у нее, говорят, богатущими были.
— И все это одни враки! — неожиданно вмешалась Мария. — Не было и не могло быть у нее никаких драгоценностей. Потому что росла она — я не раз слышала — круглой сиротинкой. А те, кого вы называете «хорошими людьми», отчим и мачеха, удочерившие ее, только тиранили девчонку. И вообще, никто ее не убивал, я точно знаю. А все это, сказывают, подстроили те же «хорошие люди», чтобы получить хорошие деньги.