Не сравнить с ролевиками, мучительно вытуживающими «куртуазные речи» из уст, привыкших к кратким периодам, перемежаемым беспомощными «типа», «а я тут такая». Ну вот как бы это звучало — «воистину пастырь типа добрый, который готов положить душу свою за овец или вроде того»…
Гвэрлум тихонько качнула головой, отгоняя неуместные мысли, и снова полилась в ее сознание быстрая, задыхающаяся речь Андрея, и перед глазами снова начали вставать картины, одна другой ярче и сильнее, словно написанные кистью художника — какого-нибудь Васнецова, к примеру…
…Сильное войско вышло к устью Свияги, где надлежало ставить новый город. Было это в двадцати верстах от проклятой Казани. Стены и церкви, уже срубленные, шли на кораблях по Волге из Углича, из вотчины Ушатых. Во главе московской рати были знатнейшие бояре — князь Булгаков, Данило Романович — брат царицы, бояре Морозов и Хабаров. Андрей Палицкий был с ними.
Из Мещеры навстречу московской рати вышла другая; из Нижнего Новгорода привел бойцов князь Оболенский, а из Вятки явился Бахтеяр Зюзин с казаками.
В коротких, яростных стычках у неприятеля русские отняли все перевозы на Волге и Каме и отрезали все пути сообщения для казанцев. Шестнадцатого мая на Круглой горе распустили русское знамя, белое с ликом Спаса Нерукотворного образа.
И таково чудесное свойство иконы, что, внесенная в мир, она обогащает его. На высоком стяге среди ратников Лик Нерукотворный взыграл среди ярких красок дивной природы, как солнце, загорелся посреди синего неба.
При закате солнца отпели вечернюю молитву, ибо была это суббота перед Троицыным днем. Другой день праздновали, а в Духов день, рано утром, внезапно ударили по пригороду Казани. Как часто это случается на Духов день, погода стояла пасмурная — словно все преизобилие природной благодати излилось накануне, на Троицу. В тумане многие русские люди заблудились — такая «мгла» стояла над Волгой. Тем не менее в казанский посад ворвалось достаточно русских, и они там похозяйничали вволю, истребив сонными множество людей. И еще — как выразился Андрей — «полону немало отполонили». Потери у русских были — убитыми пали трое воевод, один попал в плен, а из казаков и стрельцов сгинули человек пятьдесят. И все равно это была победа. С освобожденными русскими пленниками Оболенский вернулся к устью Свияги и стал ждать подхода основных московских сил.
Двадцать четвертого мая на кораблях по Волге приплыли ратники. Их встретили радостно, а они кричали, размахивая саблями и пиками, приветствуя новую землю. Полки Оболенского выстроились на Круглой горе рядами, а возле них встречали собратьев и освобожденные пленники.