Вот так миновали они ворота и оказались на дороге. К вечеру стало холодно, Наташа лязгала зубами и исступленно мечтала о том, чтобы развести огонь.
— И думать забудь, девка, — хмуро сказал ей Неделька. — Тебя ведь ищут. Мы всю ночь идти будем без огня и отдыха. Как солнце встанет — отдохнем в лесу, а потом опять в дорогу. Пока три дня между нами и Новегородом не лягут — не успокоюсь я.
Наталья судорожно вздохнула, но перечить старику не посмела. Вот и попала она в чужие руки. Всю свою жизнь и судьбу вручила человеку, которого едва знает. Велел идти — идет. Позволил сесть на землю — села. Это называется «послушание».
Брат Лаврентий как-то говорил о послушании. Все в душе Гвэрлум возмущалось — как это так, ты взрослый, самостоятельный человек — и вдруг повинуешься кому-то постороннему в любой мелочи?
— Напрасно споришь, — мягко улыбался Лавр. — Это ведь так хорошо — слушаться… Ни о чем не думаешь. Весь ты в чужой власти как в Божией… От этого в душе покой. Попробуй как-нибудь.
— А если мне с крыши велят спрыгнуть — тоже слушаться? — привела тогда Гвэрлум «убийственный» аргумент.
Лавр утвердительно кивнул.
— Если будет на то Божья воля — ничего с тобой ми случится и от прыжка с крыши, — добавил он.
Гвэрлум не поверила. Сделала все по-своему. Захотела самостоятельности и отыскала себе учителей великого и тайного искусства. Поучилась у них. И вот теперь бежит в холодную осеннюю ночь навстречу неизвестности, вынужденная слепо и безропотно повиноваться какому-то полуграмотному старому скомороху. Поделом вору и мука.
Она тащилась за Неделькой, не смея даже вздыхать.
Ноги еле отлипали от жидкой грязи, холодная вода затекала за шиворот. Медленно шел дождь — ему торопиться некуда, вот он и сыплется из тучи словно бы нехотя.
— Умаялась? — донесся из темноты голос Недельки. — Это ничего, Наташа. Скоро уж рассвет, передохнем. Нас с тобой искать начнут непременно, нужно такой вид иметь, будто мы давным-давно странствуем…
— Неужели на нас таких никто внимания не обратит? — не выдержала Наташа. — Мы ведь уже теперь чумазые, а что дальше-то будет… — Она вздохнула. — Я бы полжизни сейчас отдала за ванну!
— Полжизни тебе и самой потребуются, — фыркнул Неделька. — А от грязи еще никто не помер.
Наташа убедилась в том, что Неделька совершенно прав: никто не обращал внимания на двух усталых путников, которые тихо брели по дорогам, направляясь на север. Краюшка, взятая из дома, давно съелась. Миловидное лицо Гвэрлум сделалось совсем изможденным, потемневшим от усталости и голода. Никто не заподозрил бы в ней девушку. И без того худенькая и хрупкая, она истончала, сделалась как мальчишка, которого почти не кормят.