И сама она стала себе нравиться.
Гвэрлум знала по опыту прошлых лет, что состояние это опасное, что она, находясь в эйфории, может наломать дров, но сдержаться уже не могла. Больно уж хорошо и приятно ей было. Однако обитатель одинокой лесной хижины оказался не разбойником и не людоедом, а старым, совершенно ветхим отшельником.
При виде нежданных гостей он выбежал им навстречу на хилых старческих ногах и затряс головой.
Неделька начал рассказывать ему заранее условленную с Наташей легенду — о богомолье, о порченном мальчишке и так далее, а отшельник быстрыми светлыми глазками ощупывал то одного гостя, то другого, и что-то шептал себе под нос. Гвэрлум видела, что старичок не так прост, как выглядит, — он почти не слушал Неделькину болтовню и совершенно явно ей не верил. Однако ничего страшного в отшельнике Гвэрлум не ощущала. В конце концов, может быть, это святой? Сколько их таится сейчас по всей земле, скрытых от глаз любопытного мира?
А может, он просто полусумасшедший старичок, подумала она и решила вообще пока ни о чем не беспокоиться.
Тем временем отшельник пригласил Божьих странничков к себе под кров. Низко согнувшись, они вошли. Ничего более убогого Гвэрлум и представить себе не могла! Хижина была наполовину утоплена в землю — собственно, она представляла собой землянку с невысокими стенами, сплетенными из ветвей, обмазанными глиной и покрытыми сверху соломой. Солома вся сгнила — непонятно, как старичок собирался здесь зимовать.
Однако имелся здесь очаг, в котором горел огонь. Этот-то свет, пробивающийся в большую щель, имевшуюся в «двери» (на самом деле — несколько веток, которыми отшельник закрывал лаз в свою землянку), и увидели издалека путники, заблудившиеся в лесу.
Наташа со стоном приникла к огню. От мокрой одежды и волос начал подниматься пар, запахло паленым, но это было ничто по сравнению с блаженством наконец-то отогреть закоченевшие пальцы ног. Лишь теперь Гвэрлум поняла, что страшно замерзла. Ее возбуждение прошло, улеглось. Теперь ей просто было хорошо от близости огня.
Странные мысли лениво бродили в голове Гвэрлум. Ей казалось, что она — первобытный человек, который только-только раздобыл «Красный Цветок» и теперь наслаждается опасным и благодетельным даром Матери-Природы.
Неожиданно ее окатило странноватым запахом — пахло осенней свежестью, только что опавшими листьями, прохладным ветром, увядающей травой. Если бы у осенней тишины мог быть свой запах, то он был бы именно таким.
Гвэрлум повернула голову и увидела, что рядом сидит старичок-отшельник. Запах исходил от него.