Их толкали прохожие на узком тротуаре, — они не замечали. Тучный капитан третьего ранга сердито глянул на Виктора, буркнул: «Хоть бы посторонились!» — и Виноградов взял Маркевича под руку, сказал:
— Торопишься? У меня полчаса свободных. Зайдем, потолкуем. И по маленькой можно пропустить…
Они спустились в глубокий подвал, из которого веяло душной сыростью. Неяркие лампочки светились под потолком, а под ними стояли разномастные столики с не очень обильной снедью и бутылками. За столиками сидели люди в гражданской и в не нашей военной форме, и Виноградов объяснил:
— Бар для союзников. Нашему брату сюда ход заказан. Накроет меня патруль — не миновать губы… Ничего, мы в уголок заберемся, там потемнее.
Виктор сел спиною ко входу и попросил уже немолодую официантку поставить им коньяк и закуску.
— Кого-нибудь из наших встречал? — спросил он. — Пораскидало всех по белому свету. Только Миша да Яков здесь. Держи, за встречу, старик!
Они чокнулись, выпили.
— Закимовского помнишь? Егора Матвеевича? У меня, на «Коммунаре», — сказал Алексей.
— Золотце?! Вот славно? Мне Домашнев о нем рассказывал. Как он?
— Ничего, тянет. Только для торгсина уже не годится, — рассмеялся Алексей, белый стал, седой.
— Жаль Котлова, не дожил. Вот бы встретились: они же такими корешами были!
— Постой, как не дожил? Мы же видели Петровича. На Колгуеве, на маяке…
— Когда?
— Прошлой весной.
Виноградов помрачнел, и мягкие добрые глаза его сразу стали беспощадно суровыми:
— Коровяченку помнишь? Недобитка кулацкого, который с «Володарского» в Норвегии сбежал? Он погубил Котлова.
— Как?
— Прошлой весной с Колгуева поступила шифровка, что на маяке не все ладно. Меня и послали туда выяснить, в чем дело. Пришел, а Петровича уже похоронили.
Он помолчал, вспоминая:
— На маяке надпись видел. Кровью. Котлов написал: меня, значит, немцы убили, а привел их сюда Коровяченко… Отомстить просил…
Алексей сидел как оглушенный этой вестью. Будь слезы — заплакал бы, так жалко старого боцмана. Вспомнилась давняя, еще на «Смидовиче» в Киле, клятва Петра Иглина: найти и своими руками задушить этого проклятого кулацкого выродка — Костю Коровяченко.
— Найду тихо, трудно сказал Алексей. — Не Петька, так я найду.
— Или я, — подхватил Виктор. — Все равно не уйдет…
В подземный бар входили все новые одиночки и группы иностранцев, и с каждой минутой становилось шумнее. Виктор хмуро посмотрел через плечо, покусал губу.
— Видал, где у них второй фронт? Воюют… А чуть тревога — сразу наверх: бомбоубежище рядом в скале, никакою фугаской не прошибешь. Зато пьют храбро. И кулаками работают. К вечеру, когда бомбежки кончаются, комендантской команде хватает работы их драки разнимать… Ты что? В чем дело, Леша?