Она наступает на Лайский док со всех сторон — густая, сочная, пахнущая свежей водой и прелыми водорослями, Солью близкого моря и молодой зеленью разнотравья, — та особенная, ароматная тишина, которая только и бывает на севере. Человеческий голос, шаги матросов по гулкой палубе судна, стук захлопнувшейся внезапно двери кажутся чужими, инородными этому спокойствию и величавой тишине. В большей степени родственны ей настороженный вскрик перелетной птицы в недальних кустах, сонный всплеск рыбы на водной глади реки да тонкий писк комаров, круглые сутки нудящих над окружающими док болотами. И, быть может, поэтому такими странными, выдуманными кажутся здесь звуки, доносящиеся с судоходного русла Двины, с лесопильных заводов на берегах ее и даже, как будто из самого Архангельска: то хриплый гудок буксирного пароходика, то ритмичный перестук каких-то моторов, то рев самолета, идущего на посадку на Кегостровский аэродром.
В такой тишине хорошо думается, когда у человека легко и спокойно на сердце: закончил работу, вымылся, переменил одежду и, пошире открыв иллюминатор в каюте, — ложись на диван, отдыхай с любимой книгой в руках ил мечтай о том, с чем хотелось бы тебе встретиться в ближайшие дни. Ну, а если сердце неспокойно? Если гложут и гложут тебя тревожные думы, заботы, от которых начинает трещать голова? Ненавистной и душной становится тишина в такие часы, и не только себе самому, но и всем, кто живет и работает вместе с тобой на судне, поставленном на ремонт в эту дыру!
Так случилось и с Маркевичем уже на третий или четвертый день стоянки «Коммунара» в Лайском доке. Вечера, свободные от работы, стали неимоверно долгими. На берег не сойдешь, потому что здесь нет ничего — ни кино, ни хотя бы захудалого ресторана, ни улиц. Не уедешь и в город, нельзя. Книги сразу вдруг надоели, не хотелось притрагиваться к ним. Не хотелось болтать с товарищами по судну, переливая из пустого в порожнее. Обо всем, решительно обо всем успели и переговорить, и наговориться на десять лет вперед за время недавнего трампа.
«Что же дальше будет, — с тревогой думал Маркевич, — когда мне уже сейчас невмоготу? Дурак я, безмозглый дурак, что же не попросил Васильича прислать временную замену Борису Михайловичу!»
В самом деле, кто-кто, а уж он-то знает, что означают три недели, на которые по плану поставили «Коммунара» в док. Глотов сам говорил, что судоремонтный завод «Красная Кузница» забит ремонтирующимися судами. Значит, им и снабжение, и рабочая сила в первую очередь: навигация начинается и надо как можно скорее вводить в эксплуатацию все готовые корабли. А «Коммунар» подождет: три дня, неделя, десять дней задержки — велика ли беда для одного внепланового парохода? Недаром уже сейчас, то сжатый воздух для компрессоров, то цветные металлы, то олифу подвозят не вовремя. Дальше будет и того хуже: «Подождите не до вас! Вы вне плана!» Вот и торчи в этой ссылке, и кусай себя за локоть.