— Все собрались? — поднялся за столом Глотов и сам себе ответил: — Все. Начальника пароходства неожиданно вызвали, товарищи, и совещание капитанов поручено провести мне. Собственно, не совещание, а беседу, — он покосился на Таратина, и тот чуть заметно кивнул головой. — В ближайшие дни все вы поведете свои корабли в море. Вот почему и решили мы информировать вас о положении, сложившемся на нашем морском театре в настоящее время, и о задачах, стоящих перед коллективом Северного морского пароходства. Начнем с первого: каково положение в Белом и в Баренцевом морях?
Василий Васильевич умолк, словно ожидая ответа на этот несколько неожиданный вопрос. Легкая, едва заметная ироническая улыбка тронула его губы, когда он опять заговорил:
— Слухов, толков об этом положении, вы сами знаете, ходит немало. Находятся даже «очевидцы», которые чуть ли не своими собственными глазами видели немецкие подводные лодки возле Мудьюга, а фашистских десантников — по всему побережью Белого моря. Помилуйте, — он поднял обе руки с растопыренными пальцами и будто в ужасе потряс ими, — где уж нам противостоять отборным, вооруженным до зубов головорезам бесноватого фюрера! А так ли это на самом деле? Я спрашиваю: так ли? И если не так, то какая сволочь, какой мерзавец и для чего распускает подобные слухи? Ответ ясен: гитлеровцам удалось почти беспрепятственно пройти чуть не по всей Европе и столь же беспрепятственно захватить ее. Не встретили они серьезного сопротивления и во время захвата морских портов Норвегии. Отсюда — миф о непобедимости немецкой армии и военно-морского флота. Этот миф упрочился еще больше, когда фашисты взломали нашу оборону на западной границе и двинулись вглубь советской территории. Ведь ни для кого не секрет, что наши войска оставили Минск, Львов, Вильнюс, что бои идут на подступах к Киеву и Одессе. Да, не секрет: ведя тяжелые оборонительные бои, истекая кровью, наши войска день за днем отходят на новые рубежи, а попросту говоря, — пятятся, отступают перед натиском значительно превосходящих сил противника. Что же, выходит, что немецкая армия действительно непобедима, и поэтому нет никакого смысла сопротивляться ей? Я спрашиваю: так или нет?
Последние слова Глотов произнес с такой силой, что Маркевич вздрогнул, будто ему этот вопрос и был задан.
— Нет, не так! Так может рассуждать и думать только предатель, а в лучшем случае — трус. Недаром же говорится, что у страха глаза велики. Но если смотреть на врага без страха и без преувеличения, вызываемого этим страхом, то и успехи его окажутся не столь уж значительными, сила не такой, перед которой надо падать, что называется, задрав зад к небу: сдаюсь!