– Если заботишься о своих подчиненных, они позаботятся о тебе.
Хотя в болезни и наступила ремиссия, я все еще ждал неприятностей. Врачи сказали, что можно быть спокойным, если рецидива не будет три года, и что статистика на моей стороне: 96 % – за выздоровление. Но я не мог забыть про оставшиеся четыре. По крайней мере я стал оправляться от шока, поразившего меня, когда я узнал, что могу умереть. Наверное, я переживал тяжелее, чем другие. Стоило мне простудиться или испытать непривычные ощущения, у меня начинало сосать под ложечкой.
Раз в два месяца я проходил исследования, после которых наступали напряженные дни ожидания результатов. Однажды в мае я проснулся от сердцебиения. Я сдал кровь на РОЭ – анализ показывает наличие воспаления в организме. Результат оказался 29 – в два раза выше нормы; это могло говорить о раке. Я был уверен, что вернулась болезнь Ходжкина. В лучшем случае, подумал я, буду страдать от химиотерапии. В худшем – мои дни сочтены.
В пятницу, 13 мая, я повторил анализ; результаты должны были быть готовы через несколько дней. Вместо того чтобы ждать дома, я отправился на Национальную компьютерную конференцию в Анахайм, Калифорния. Я чувствовал себя все хуже и беспокойнее, не мог уснуть и уехал рано, чтобы попасть на ночной самолет до Сиэтла. В воздухе, после полуночи, я вдруг так запаниковал, что начал писать от руки завещание (относительно моих 3,2 миллиона акций Microsoft я благоразумно советовал наследникам придержать их и «дождаться максимальной выплаты»).
Через несколько часов врач позвонил сообщить результаты анализа: все в порядке. РОЭ снизилась до 16. Боли в груди не повторялись. Это был великий день; передо мной снова открылись все пути. Я записал в дневнике: «Сегодня гулял у озера Грин на закате. Великолепное зрелище. Видел даже сома недалеко от берега…»
Через две недели после моих страхов мы с отцом отправились на озера Твин-Лейкс, обычное место отдыха нашей семьи. Мы снова вернулись к обычному стилю общения: много рыбалки и чтения, мало разговоров. Однажды отец подцепил огромную радужную форель и полчаса боролся с ней, прежде чем смог затащить в лодку. Я ждал рядом, с сачком в руке. Когда сражение завершилось и рыба оказалась в лодке, папа улыбнулся – я никогда прежде не видел у него такой улыбки. Он будто вернулся в лучшие дни своей юности. Он поймал саму большую форель в жизни и был доволен.
Почти перед отъездом ни с того ни с сего отец посмотрел на меня и сказал:
– Что бы со мной ни случилось, всегда заботься о матери и о сестре.
Обычно он не говорил о таких вещах. Возможно, он что-то предчувствовал.