Пользуясь передыхом, комбат возобновил боевую учебу артиллеристов. Расчёты снимали орудия с позиций, выкатывали их на прямую наводку, снова устанавливали для стрельбы с закрытых огневых позиций, отрабатывали батареей выстраивание веера и тренировали наводку орудий не только со штатными наводчиками, но и с толковыми запасными, отобранными с других орудийных номеров. Батарея получила пополнение, однако до штатной численности всё равно не добрали. Но самое удивительное — в батарее появилась женщина. На должность санинструктора после бестолкового ефрейтора Тимохина пришла девушка — сержант медицинской службы Наталья Фомина. Комбат искренне считал, что женщине не место в батарее, находящейся на передовой. Скорее уж в полковой санчасти или медсанбате. А в батарее пусть будет хоть завалящий, но всё же мужик. Уж больно опасно, да и в бытовом отношении — сложно. Вокруг мужики, и для них нет никаких ограничений и условностей. А женщине всё надо отдельно, а как это сделать в поле, да ещё зимой? Отдельный блиндаж или уборную для неё не построишь. Но видя, как радуется приходу девушки его заместитель Петр Рогов, комбат сдался, и в батарее появился толковый санинструктор.
С приходом медика начались уже забытые проверки солдат на вшивость. Санитарное начальство обеспокоилось случаями вспышек тифа, стало требовать осмотры, отчёты… Зато под это дело удалось выбить мыло, мочалки и ножницы для стрижки. С опаской, но регулярно топили баньку, и солдаты наконец-то привели себя в порядок. Долго ждали, когда до батареи дойдёт очередь на специальную машину для прожарки одежды, чтобы добить вшей до конца. Радовались, как дети, когда утром после суточной обработки получили форму и белье, очищенные от кровожадных злыдней.
Больше всего донимали солдат ночные караулы. Батарея стояла отдельно, и вся караульная служба лежала на их плечах. Ходили в караул каждые три дня. Как же не хотелось Иосифу этим вечером уходить из тёплого дома в стылую декабрьскую ночь, но пришла его очередь менять караульного. Он поплотнее запахнул шинель, поглубже натянул шапку-ушанку, забросил на плечо ремень автомата и вышел на улицу. Сменщик уже дожидался его в условленном месте, пробубнил, что ничего подозрительного им замечено не было, и побежал в дом отогреваться. Иосиф обходил дома посёлка не спеша, в установленном порядке. Сделав круг, он вернулся к дому, зашёл в сад, замер, прижавшись к стволу старой яблони. Глаза сами собой закрывались, приходилось усилием воли сбрасывать сон. Но сон всё накатывал и накатывал мягкими волнами. И все же он услышал, как сначала едва слышно стукнула задняя дверь сарая, листья зашуршали под легкими крадущимися шагами, увидел, как тень промелькнула за деревьями сада. Иосиф осторожно двинулся вслед за тенью. За садом тянулся небольшой овраг, поросший орешником и ольхой. Спустился чуть вниз и сразу услышал приглушенный разговор, говорили по-немецки мужчина и женщина. Он различал только их силуэты. Женщина — похоже, мать немецкого семейства, жившего в сарае. Мужчина — явно молодой, в форме. Иосиф сделал несколько шагов вперёд, взял автомат на изготовку, крикнул: