— Где это вас так? — не удержался Сережа.
— В разных, не очень приятных обстоятельствах, — беспечно, как показалось Сереже, сказал Черкашин.
— В Сибири вы первый раз?
— Да. Два года бродил по Волге и Каме, переносили поселки из зоны затопления, а теперь вот и к вам на Байкал.
Они помолчали.
— Найдем замену Харченко? — спросил Черкашин
— Жаль его снимать, — признался Старовойтов. — Сто́ящий парень, комсомолец.
— Сто́ящий? А катер бросил?
— Всякое бывает… Убьет это его.
— Вы не ответили: можно заменить?
— Конечно… Передвинем на его место моториста с лодки.
— А все же почему Барышева уходит?
Старовойтов ответил не сразу.
— Личные дела. Лучше вам с ней поговорить.
— Вы не возражаете, что она уходит?
— Нет.
Черкашин так резко повернулся к Старовойтову, что песок заскрипел под ним. Он пристально смотрел на Сережу.
— Не возражаете? Она — неважный работник, плохой человек?
— Почему же она должна быть плохой?
— Человек покидает коллектив. И все спокойны. Значит: либо этот человек негодный, коллективу его не жаль, он от него освобождается; либо коллектив такой, что не дорожит своими людьми. Вот я и хочу понять, что же такое ваш коллектив? Почему вы так относитесь к уходу товарища? Спокойно!
— Ну, не очень спокойно, — протестующе начал Старовойтов, но тут же умолк. — Поговорите сами с Зоей, — скучным голосом повторил он и, боясь продолжения разговора, побежал в воду.
Черкашин некоторое время следил за ним, раздумывая и покачивая головой, потом, громко крикнув, с разбега кинулся в воду, нырнул и поплыл вслед за Старовойтовым.
Голова Сережи со светлым хохолком, как футбольный мяч с кончиком шнуровки, скользила по волнам, то появляясь, то исчезая.
Во второй половине дня Черкашин побывал у геодезистов, работавших на ближних песчаных холмах за поселком. Довольный, он возвращался к себе вечером, когда уже спала духота и от озера тянуло холодком. Солнце село, потух малиновый закат, и в вышине загорелась первая зеленая звезда, отражаясь в тихой воде. Катера уводили от пристани рыбачьи лодки на ночной лов, и по синеватой воде за ними тянулись длинные светлые волны.
На скамейке у дома приезжих лицом к озеру сидела девушка в красной кофточке, и Черкашин невольно замедлил шаги. Услыхав скрип песка, девушка обернулась и встала.
— Вы — товарищ Черкашин? — уверенно спросила она.
— Да, — подтвердил Василий Иванович, узнавая стройную и гибкую фигурку девушки, которую видел утром на краю пирса.
— Зоя Барышева, — назвала она себя и решительно, хмуря узенькие светлые брови, выгоревшие на солнце, протянула руку. — Можно с вами поговорить?