– Вы почему не идете домой? – спросила равнодушно.
– И не собирался, – он поставил поднос на угол стола. – Я журнал просмотрел за весь предшествующий год, с начала второго квартала. В основном работал наш айтишник, Слава, и из «Крипты» мастер. Приглашался для установки обновления программного обеспечения, правовой базы. Слава пока данные о способе подсадки вируса не передал, звонил ему минут тридцать назад, он у себя. Проверят. Обещал «щас-щас».
Инга отрешенно кивнула.
– Дубликаты Полина уже запросила у контрагентов. Но парочка предоставить не сможет: у одного был пожар в офисе, архив поврежден, и в том числе за требуемые нами числа. Обещали выкатить из программы по номерам и оформить заново. Но директор, с которым мы работали, умер в конце прошлого года, сложности с подписанием. Но с этим что-нибудь придумаем, – она снова прикрыла глаза. – Еще есть западные партнеры, с которыми закрывались сделки во втором квартале. Сказать им, что у меня что-то не в порядке с документацией и налоговой, это все равно что подписать себе смертный приговор, – она помолчала. – Если я в понедельник не предоставлю документацию и признаюсь, что у меня отсутствует первичка, она начнут встречные проверки по контрагентам, пойдет такая волна, после которой «Jus Olympic» никогда не поднимется. А мне придется убираться из профессии… И заниматься разведением улиток…
Она шумно выдохнула, закусила губу. «Зачем я ему это все говорю, словно советуюсь», – в груди стало тесно, она поправила воротник, ослабила манжеты. Инга не привыкла ни с кем советоваться, отучила себя кому-то доверять. Отец говорит: «Сам сделаешь, оно и вещь», – шутит, конечно, но для нее это стало девизом по жизни. Потому что никому, кроме нее это все не нужно. Ни «Jus Olympic», ни работа, ни деловая репутация.
– Значит, надо искать оригиналы, – Швецов достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и остро отточенный карандаш. Повел идеальными плечами, сбросил пиджак и аккуратно повесил на спинку соседнего кресла. Инга подняла на него покрасневшие от усталости глаза, наблюдала с интересом. Не смотря на невеселые мысли, мутная, присыпанная тревогами последних дней, мысль заставила покраснеть: некстати вспомнилась подтянутая фигура этого парня, узкие бедра под бесформенными домашними шортами и идеально гладкая, чуть смуглая кожа на груди: «Неужели шугаринг?». От потери чувства реальности спасло только воспоминание о голове-одуванчике.
Инга прикрыла глаза, устыдившись собственных мыслей. Швецов тем временем устроился напротив, распахнул блокнот. Черный грифель, будто клюв воинственного ворона, уставился в желтоватый лист: