– Спасибо, моя дорогая Арния Николаевна! Не надо. Больше – не могу.
– Домой пойдете?
– Обязательно! Вот прямо сейчас и пойдем, да, Боря?
Борис вынырнул из-за монитора:
– А?
Руслан потер подбородок:
– Я говорю, домой иди уже!
– А вы?
– И я.
Арния Николаевна улыбнулась:
– Ну, тогда я за вас спокойна, – и прикрыла за собой дверь. По коридору прошелестели ее шаги.
Борис задумчиво смотрел на покрытый трехслойным ворохом папок стол: толстые подшивки, блеклые картонки с надписью «Дело», из которых торчали в разные стороны карандаши и ручки, служившие закладками… И не решался нарушить их стройный порядок.
– Борь, что у нас сейчас в кино идет? – Руслан подошел к окну, любуясь панорамой Москвы, укутанной тонкой пеленой смога.
Борис аккуратно, чтобы не выронить карандаши и ручки из папок, приподнял крайнюю стопку и понес ее в шкаф:
– Да муть всякая. Или мультики.
– Жаль.
– А че?
– Ни «че», Борь! Ты ж адвокат будущий! – Руслан поднял вверх указательный палец. А Боря покраснел. – А ты «чекаешь»… Девушку собирался пригласить. А на муть вести не хочется, – он помолчал. – Хочется впечатление произвести.
Борька замер со следующей партией папок, вытянул в задумчивости тонкую шею. Его брови поползли на лоб, глаза просияли:
– Точно! Есть, Руслан Федорович! Есть! В «Парадизе» сегодня «Меняющих реальность» показывают с Мэттом Дэймоном!
Руслан отвернулся от окна, уставился на помощника:
– «Парадиз»? Это где?
– Ну, «Парадиз», – Борис развел руки, удивленный тем, что шеф не знает такого заведения, – это частный кинотеатр, очень классный, элитный. Уютные диванчики, вкусное меню. Там, правда, клубная система, но я что-нибудь придумаю, – добавил он, уже хватаясь за сотовый.
Руслан плюхнулся в кресло:
– Борь, откуда такие связи? Колись по-быстрому.
Рыжиков покраснел.
– У меня там мама работает…
Слава Богу, никто не заговаривал со мной про Пашку.
Вчера вечером он собрался сам и увез тетю Свету. Та, конечно, любопытно вертела головой, поглядывая то на меня, то на племянничка. Но Столбов сказал, что ему позвонили с работы и ему надо срочно ехать.
Хоть на это мозгов хватило.
После его отъезда я ушла к себе. Разговаривать ни с кем не хотелось. Объяснять что-то – тем более. Я легла и притворилась спящей.
На душе было гадко и противно. Словно перебирало липкими холодными лапками стадо лягушек. Или как там называются лягушачьи популяции?
Пару раз около двери осторожно скрипели чьи-то шаги, но никто не посмел зайти. И мне, наконец, удалось подумать.
Шесть лет.
Черт возьми, как много и как мало.
Я уже забыла его. Руки, глаза, волосы. Его голос стёрся из моей памяти, покрывшись толстым слоем пепла.