Я молча покинула библиотеку, не отказав себе в удовольствии, грохнуть напоследок дверью.
Хотелось вымыть руки. Одну конкретную ладонь! Которую прижимали к брюкам в одном конкретном месте!
И сбежав вниз по лестнице, я довольно быстро нашла прачечную, где, не взирая на присутствие двух прачек, занимающихся глажкой белья, долго мыла руки. Черным мылом, светлым, светло-серым, и даже известью.
— Э-э-э, деточка, а ты…
Она не договорила, потому что сторожевой собакой вслед за мной в прачечную ворвалась миссис Этвуд. И вот она, постояв и некоторое время понаблюдав за моими страданиями, в результате изрекла:
— Я постелила вам в спальне лорда Хеймсворда, как он и просил. Его спальней будет смежная комната, так что в любой момент, лорд сможет исполнить свой долг и…
И меня чуть не стошнило.
Оно стошнило уже в уборной, один раз, и повторно когда миссис Этвуд уведомила, что лорд ожидает меня к ужину.
Но менее всего я сейчас желала видеть ленд-лорда. Пожалуй, единственным человеком, с которым я сейчас хотела бы поговорить, была мама. Мама! Которая ничего, совершенно ничего мне не рассказала! Она знала, и… ни слова.
«— Мама, а какой должен быть поцелуй, чтобы под сердцем женщины забилось сердечко новой жизни?
— Любой, Арити. Абсолютно любой, поэтому никаких поцелуев, девочка моя».
Какая ложь!
Вспомнив о картинке с «выдающимся», я была вынуждена признать, что это была в какой-то мере спасительная ложь, потому как узнай я правду, она едва ли мне понравилась бы. Но все же!
— Деточка, — одна из прачек осторожно постучала в двери, — деточка, как ты там? Может, помощь нужна?
И я вышла. Зареванная. Несчастная. В намокшем платье.
В прачечной теперь были не только прачки, но и кухарка с горничными, и все смотрели на меня со смесью сочувствия и жалости, но уж точно не понимания.
— Я… — голос дрогнул, — я хотела спросить.
Все выразили подчеркнутое внимание.
— М-м-мужчиныы, — меня затошнило опять, — они все… с такими… выдающимися?
Женщины переглянулись, горничные хихикнули, но кухарка, женщина почтенного возраста, вздохнула и произнесла:
— Из ученых ты, да?
Я кивнула.
— Ох, маленькая, — кухарка прошла к скамье, тяжело опустилась на нее. Посмотрела на меня, и сказала: — Не все. И не всегда. Тут, понимаешь, дело такое — так уж природой устроено все. Вот ты, когда на Дорга этого беспутного, чтоб ему провалиться, смотрела, что чувствовала?
Непонимающе глядя на нее, ответила:
— В каком смысле?
— Ну, — женщина немного смутилась, — тело то у него красивое, плечи широкие, руки мускулистые, так и хотелось же, чтобы обнял, да к себе прижал, так?