Абсолютно шокированная всем, неуверенно прошептала:
— Не знаю.
Подумав, вспомнила, как Дорг в реке плескался, смывая сажу и копоть с загорелого тела, и… ничего я тогда не чувствовала. А вот когда улыбнулся…
— У него улыбка красивая… была, — выговорила с трудом. — Он как улыбнется, так ноги идти отказываются… отказывались. Уже не откажутся. А тогда… он улыбался, а мне хотелось смотреть и смотреть на него.
Кухарка покивала, и добила наповал:
— Вот и у мужчин так же, деточка. Если девушка им не нравится, то ничего там не выдается, а коли понравилась, там они не смотреть хотят, а обнять, приласкать, и своей сделать. Вот этой вот штукой, что у них и выдающаяся становится. И чем сильнее девушка понравится…
Я молча пошла мыть руки. Снова. И снова. И снова. И…
— А не говорили тебе, потому как столица, разврат, парни там наглые, стыда не знают, — продолжила кухарка, — вот вам, ученым, и не говорят, чтобы домой с приплодом не возвращались, брошенные и опозоренные.
Да, это уже не просто ложь, это ложь с умыслом!
Ложь гигантских размеров!
— Ты, маленькая, не расстраивайся, лорду ты с первого взгляда понравилась, он даже читать перестал, едва тебя увидел, а за книгой этой, скажу тебе, года полтора гонялся, у пиратов выкупал, его от нее силком не оторвать было, а тебе, видишь, отдал, даже не дочитав. Значит сильно приглянулась ему. Да и лорд у нас мужчина хороший, сделает все бережно, не печалься, хорошо все будет.
Кстати да, книга!
— Спасибо за все, — ни на кого не глядя, сказала я.
И вытирая о подол платья руки, саднящие от изрядного старания в деле их отмывания, молча ушла.
О том, что лорд Кондор в столовой я знала, поэтому обошла ее десятой дорогой, пришла в библиотеку, забрала легенды Сианы, и пошла на самый верх замка, на третьем этаже нашла лесенку, ведущую на чердак. Забралась, балансируя, и держа прихваченную свечу в зубах, затем осторожно дверь за собой прикрыла, чтобы не нашел никто.
На чердаке плутала долго, ища место где паутины не было, и придя к выводу, что до меня тут был лорд Хеймсворд, и книгу ту, деревянную, он отсюда принес. Поплутав, я укрылась за сундуком у дальней стены, села, обняв колени, и тихо заплакала, от обиды, от досады, от ситуации, в которой оказалась, от предательства Дорга, от осознания, что такой как Дорг… он, похоже, и объяснять ничего не стал бы, и беречь меня тоже стал едва бы… так что, может быть, все лучше, чем могло бы быть… Но лучше бы я обо всем знала сразу. Так было бы лучше.
* * *
Я не помнила, как заснула, но разбудил меня запах цветочного чая.