Я навестил его, и мне, ютившемуся тогда в меблированных комнатах, квартира его показалась самым очаровательным уголком на свете. Старинная мебель, несколько копий статуэток из Лувра, отличная репродукция Гольбейна, полки с книгами в роскошных переплётах, рисунок Фрагонара — подлинник — всё свидетельствовало о том, что хозяин квартиры — истинный художник.
Он угостил меня английской сигаретой удивительного цвета и аромата. Я попросил разрешения прочитать начало «Новой человеческой комедии», но Шалон ещё не дописал до конца первую страницу. Его пьеса не продвинулась дальше заголовка, а в фундамент «Философии духа» было заложено лишь несколько карточек. Зато мы долго любовались прелестным миниатюрным изданием «Дон Кихота», снабжённым восхитительными рисунками, которое он купил у соседнего букиниста, рассматривали автографы Верлена, изучали каталоги торговцев картинами. Я провёл у него весь вечер — он был чрезвычайно приятным собеседником.
* * *
Итак, случаю было угодно вновь соединить «Пятёрку», и наш кружок сплотился теснее, чем когда бы то ни было.
Шалон, как человек без всяких занятий, обеспечивал связь между членами кружка. Он часто проводил целые дни в мастерской Бельтара. С тех пор как Бельтара написал портрет миссис Джэрвис, супруги американского посла, наш приятель был в большой моде. К нему то и дело наведывались хорошенькие женщины — позировать для портрета и приводили с собой подруг, которым вменялось в обязанность присутствовать на очередном сеансе или оценить уже законченную работу. Мастерская была битком набита черноглазыми аргентинками, белокурыми американками, эстетствующими англичанками, сравнивавшими нашего приятеля с Уистлером. Многие из этих женщин приходили сюда ради Шалона, который развлекал их и очень им нравился. Бельтара, быстро оценив привлекательность нашего друга, умело использовал его обаяние. В его мастерской Шалона всегда ждало кресло, справа лежал ящик с сигарами, слева — кулёчек с конфетами. Он являлся — и в мастерской всё сразу оживлялось, а во время сеансов в его обязанности входило развлекать позирующую даму. Он сделался необходим ещё и потому, что обладал редким даром художественной композиции. Никто лучше него не умел найти нужное обрамление и позу для той или иной клиентки. Наделённый поразительным ощущением цветовой гармонии, он не раз указывал художнику какой-либо ускользающий жёлтый или голубой тон, который необходимо было тотчас закрепить на полотне.
— Ты писал бы блестящие статьи о живописи, старина! — говорил Бельтара, восхищённый столькими его дарованиями.