Выйдя из Бырра со своим отрядом, я благополучно добрался до своего селения, которое потихоньку разрасталось, и было размерами уже с посёлок. Через три недели начался сезон дождей, и всё заволокло водою. Вода была везде. В воздухе, на земле, в вздувшейся от перенасыщения ею реки Илу. Не было её только в наших хижинах сплетённых из веток и обмазанных глиной хижинах.
Переселенцы из Бирао и Бырра, пользуясь сначала моим отсутствием, состряпали поначалу, что-то убогое в своём духе, но с моим возвращением, всё у них пошло не так. Я зверствовал, гоняя и строя с помощью своих старожилов их на площадке, который называл не иначе, чем плацем. И добился таки, чтобы они стали строить свои хижины, по образу и подобию моих, строго на одной линии.
Пока я воевал на два фронта, в голову мне пришла идея военных поселений. Только таким образом, я мог на что-то рассчитывать в этом мире и надеяться на успешное выполнение своих задумок. За образец, я принял военные поселения графа Аракчеева, получившие в России название Аракчеевских. Но то было в России, а это Африка.
В честь его, я назвал свой посёлок Аракч, как говорится — коротко и сердито, ну и похоже на местные названия, правда потом передумал и назвал Баграм, чтоб значит не выделяться из местной специфики. Такой же город был в Афганистане, но мой будет тогда называться африканским Баграмом или Баграм — на — Илу. Есть же Ростов-на-Дону, а есть просто Ростов, что в золотом кольце России.
Моим подданным на это было глубоко наплевать хоть Бырр, хоть Бирао, хоть Бизон или Аракч, им было параллельно, а мне грело душу.
Весна 1886 года вышла насыщенной на события. Сезон дождей подошёл к концу, чуть не смыв мой посёлок, но, остановившись у защитной живой изгороди давая ей, дополнительные силы для разрастания, а мы всё расширялись, уходя в глубь саванны и вдоль берега реки.
В мае 1886 года началось очередное восстание в двух сопредельных с нами государствах, во французском Чаде и захваченном египетско-британскими войсками Судане. Война, как та беда никогда не приходит одна и через весьма условную границу с обеих сторон хлынули беженцы, согнанные со своих мест войной и местью захватчиков. Хлынули они и в Камерун, и в Южный Судан, а оттуда, мелкими ручейками стали проникать и к нам, но уже с других направлений.
Эти процессы захлестнули густо населённые районы, и под раздачу попал Бирао, а потом беженцы стали просачиваться и в Бырр, дальше я их не пускал, выставив заградительные посты из своих воинов.
Каждый день я гонял строем своих воинов после обеда, а до обеда, они работали на полях, и занимались своим собственным хозяйством, у кого оно было. Приёмы были не хитрые, почти как у Суворова, — копьём бей, щитом отбивай. Или мечом бей, копьём коли.