Если влюбляются некромантки, то это до самой смерти. Если вампиры — то гораздо дольше…
Элиас анх-Рейн, древний вампир
Как только Мелания вышла из комнаты за водой, Элиас снова провалился в глубокий сон. Он так давно находился на взводе, в состоянии постоянного, непрекращающегося безумия, которое было невозможно погасить, что теперь спал, как простой человек. Спокойно и почти без снов.
Почти.
У него перед глазами мелькали воспоминания о вечере, который они провели вместе с некроманткой. Вампир снова видел себя идущим рядом с ослепительно прекрасной колдуньей и чувствовал себя… живым. Иногда, когда девушка не замечала, он скользил взглядом по ее темно-серебристым волосам, будто очерчивая невидимой линией каждый локон, изучал ее красивое изумленное лицо с чуть вздернутым маленьким носом, огромными бездонно-черными глазами, словно полными жидкого обсидиана, и губами, которых до боли хотелось коснуться. Он слышал биение ее сердца и невольно двигался вперед с ним в такт.
Два удара — шаг… Два удара — шаг.
А Мелания крепко держалась за его предплечье, сжимая его обеими ладонями, и… улыбалась. Она явно не замечала этого за собой, и вампир мог понять почему. Вместе с его кровью перед ней открылся совсем новый мир.
Но вот то, что ей это, похоже, понравилось, не слишком радовало Элиаса.
Однако в тот миг он старался не думать об этом. О том, что, возможно, его прекрасная, живая Мелания могла захотеть умереть, лишь бы стать такой, как он. Могла решиться обменять бесценный дар жизни на вечную смерть. Нет, в тот момент Элиас впервые за бесконечность собственной жизни вдруг ощутил себя… счастливым и не хотел омрачать момент пустыми размышлениями. Идя под руку с некроманткой, он чувствовал внутри нечто давно забытое, горячее и почти болезненное. Что-то, что, будто сильнейшая магия, разъедало его, одновременно с тем заставляя испытывать ни с чем не сравнимый восторг.
Это было счастье. Он смотрел на Меланию, и ему казалось, что он и впрямь идет под руку со своей женщиной. Не с той, с которой хотелось провести ночь, десять или сто, а с той, ради которой можно было пожертвовать всем…
В эту секунду что-то выдернуло его из сонных грез, словно карпа, попавшегося на удочку. Только почувствовал вампир себя гораздо хуже рыбы, которая должна была скоро стать чьим-то ужином, но пока не знала об этом. Липкий леденящий ужас, который древний так не привык чувствовать за все столетия своей жизни, вдруг пронзил его грудь оглушительным взрывом. Анх окрасился в холодные синие тона, вызывая дрожь страха во всем теле.