Всю жизнь я прожила в этом городке: те же деревья, те же люди, тот же белый снежный покров. А я ведь прежде не замечала, что под снегом все мертво. Мы влетели в рытвину на дороге – и мир опрокинулся вправо. Завертелись деревья. Лицо Карсона. Его рот. Холодные губы со вкусом…
– Тормози!
Я распахнула пассажирскую дверь и вывалилась из машины: прямо на колени, прямо в глубокий снег. Чтобы унять тошноту, я глубоко дышала, но это не помогало. Тогда я попыталась встать, держась за машину. Подошел Трой, и жестом я показала ему не приближаться.
– Меня тошнит…
И тут же меня вывернуло. Я исторгла все содержимое желудка в канаву на краю безымянной дороги посреди пустоты, штат Мэн.
Трой прав. Это ад.
Я стояла, согнувшись, на трясущихся ногах, а Трой тер мне поясницу. Я повернула голову и посмотрела на него через свисающие волосы: взгляд Троя был обращен к лесу. По-прежнему не глядя мне в глаза, он взял меня за плечи, выпрямил, обхватил за запястья, большими пальцами надавил на вены. Тошнота отступила.
– У меня сестру всегда укачивало в машине, – пояснил он. Но я отдернула руки, хотя мне и стало легче. – Я не сумел помочь ей, но могу помочь тебе.
У меня вырвался смех. Зачем мне его помощь? Такая помощь мне не нужна. Трой резко развернулся и пошел к машине. До дома я просидела с закрытыми глазами. Не плакала. Хотя я умирала от желания зарыдать в голос. Но было нельзя. Нельзя при Трое. Нельзя снова открыться.
Поэтому я сдержала слезы. Я не проронила ни слезинки до того момента, как машина остановилась напротив моего дома, как в домашних тапках выбежала на улицу мама. Она уже все знала. Я стала реветь, не успев дойти до нее. Мама протянула ко мне руки, приняла меня в свои объятия. И все остальное утратило значение. Таблетки, обидные слова, недоверие.
Мы поднялись на крыльцо, Трой что-то говорил маме, но я ничего не слышала из-за громких всхлипов. Потом он ушел, а мама усадила меня на диван и обняла.
– Он умер, да? Совсем умер? По-настоящему?
Заплаканная мама смотрела в окно и укачивала меня в своих объятиях, словно ребенка.
– Тише, тише. Все хорошо.
– С Карсоном хорошо?
Она замерла, поймала мой взгляд.
– Нет, моя маленькая.
И снова стала укачивать меня.
– Мам, со мной что-то не так…
Она еще крепче прижала меня к себе, и я не сопротивлялась: мне хотелось ощутить мягкость и тепло, а я чувствовала только кости: торчащие ключицы, острое плечо, тонкие, слабые руки. Она исчезает. Смерть повсюду. И я медленно убиваю маму. С каждым разом забираю у нее все больше и больше жизни.
Вечером, когда мама принесла мне снотворное и антидепрессант, я охотно взяла таблетки из ее рук, даже не вставая с дивана.