В двадцати четырех кварталах к югу от Пенн-стейшн, в спальне на четвертом этаже зазвонил телефон. Лежавшая в постели девушка вскочила, чтобы ответить на звонок. На простоватом личике расцвела радостная улыбка, журнал, на обложке которого растрепанная молодая женщина боролась с обезьяной, отлетел в сторону. Девушка заторопилась, и алюминиевые челюсти на туго закрученных прядях ее волос завибрировали, словно антенны. Она была худенькой и маленькой, ростом чуть выше пяти футов, весом – меньше девяноста пяти фунтов. Большая старая кровать просела в середине, девушке пришлось карабкаться на край, чтобы выбраться, и прежде чем она справилась, телефон зазвонил снова.
Само собой, Чарли ничего этого не видел. Он лишь услышал гудки в трубке и, облизнув губы, с надеждой улыбнулся.
Девушка встала, затягивая пояс старенького коричневого халата. Медленно двинулась к телефону, давая ему зазвонить еще раз, покачивая несуществующими бедрами. Надменно оглядела спальню, скользнув отстраненным взглядом по древнему деревянному комоду, карликовому умывальнику, пыльно-серому ковру и обоям с маниакально-депрессивным узором. Потом сняла трубку и заговорила, и голос этой крошечной простушки поразил, даже потряс бы Чарли, если бы он видел ее.
Но он ее не видел – и потому испытал не потрясение, а лишь радость. Так могла бы ответить Ким Новак, или Кэтрин Хепберн, или Грета Гарбо. Да что там, в ее голосе было лучшее от всех трех. «Алло», – вот и все, что она сказала, но это было низкое, звучное, журчащее «алло», отточенное сотнями фильмов, насыщенное, восхитительное и волнующее. Этот чудесный звук в мгновение ока пронесся с окраин к центру, достиг трубки возле уха Чарли – и тут произошла любопытная вещь.
Над телефонной будкой Чарли на Пенн-стейшн возникло маленькое серое облачко. Его очертания были немного зыбкими, края – тонкими и пушистыми. Из нижней части этого облачка выдвинулся хвост, напоминавший кривую турецкую саблю, и его кончик завис прямо над головой Чарли. Изнутри облачко озарилось мягким розовым светом.
Как ни странно, никто на вокзале не заметил этого облачка. Правда, большинство спешащих куда-то людей хмуро смотрели в пол и не поднимали глаз.
В этом облачке над головой Чарли, сияя яркими цветами, возлежала на софе девушка. Она была очень красивой, в пламенно-огненном вечернем платье, с золотыми волосами, мягкими, как паутинка. Ее глаза были голубыми, ресницы – длинными, губы – влажными и ярко-красными. Однако ее лицо казалось расплывчатым. Пылающее платье подчеркивало роскошную фигуру. Девушка лежала с томным изяществом, приподняв одну ногу, демонстрируя сквозь разрез совершенное полушарие обтянутой нейлоном коленки. Она небрежно держала белый эмалированный телефон, склонив к нему очаровательное лицо. Широкий рукав стекал по бледной тонкой руке.