Я лежал в темноте, курил – и ненавидел Тэда Хеймса. Он не заслуживал моего снисхождения! Он был скверным человеком; должен ли я пожертвовать Луизой ради него? И внезапно я понял, в чем моя проблема. Я принадлежал к тем застенчивым людям, которые хотят, чтобы жизнь текла как в сказке, а когда получается иначе, поджимают хвост и называют свою робость добродетелью.
В делах людей прилив есть и отлив, и этот прилив был моим, возможно, первым и последним, и внезапно, охваченный жарким чувством, я решил им воспользоваться. Я сел на диване, потрясенный и возбужденный, зная, что с этого момента буду другим, более жестким человеком, и даже пробормотал вслух, словно желая подбодрить себя:
– Сделай это! Проклятье, давай. От тебя требуется только присутствие духа.
На самом деле я чувствовал себя прекрасно и даже начал вставать, собираясь разбудить Луизу и рассказать ей о своем решении. И тут заметил возле окна жирный призрак Гринера в мятом старом халате.
Меня охватила холодная ярость, а не страх, и, полагаю, я мог кинуться на него и попытаться от него избавиться, хотя понятия не имею, каким образом. Но он повернулся, вновь пересек комнату, обойдя невидимое препятствие, и направился по коридору в сторону ванной, и тогда я вспомнил слова Гринера. Он обдумывал свою проблему три ночи; я видел его трижды – и не сомневался, что это конец. И так оно и было. Я отправился в постель и больше ни разу не встречал призрака Гринера.
Вы когда-нибудь замечали, что, стоит принять решение надрать кому-то задницу – и руки чешутся взяться за дело как можно скорее? И ты не можешь остановиться. На следующее утро в офисе я чувствовал себя крутым и жестким – и пригласил Тэда на ланч. Он был умный парень, насмешник, а у меня была история с призраком, которую я мог доказать. Без сомнения, я оказался первым человеком на свете, чью историю мог подтвердить лично призрак, а Тэд оказался человеком, которого я хотел загнать на сук, чтобы подпилить его.
В кабинке ресторана он выслушал меня, верный себе, с насмешливой, жалостливой ухмылкой на лице, и я недоумевал, почему вообще нервничал из-за него. Разумеется, я не стал рассказывать, из-за чего не спал ночью, но все прочее изложил верно, и пока я говорил, он время от времени качал головой с фальшивым сочувствием, в соответствии со своими представлениями об изящном, глубоком юморе. Закончив, я позволил ему высказаться. Вытерпел его лошадиное ржание, теории о галлюцинациях и способности мозга дурачить самого себя и прочие глупые психиатрические термины, которыми так любят сыпать люди вроде Тэда. Он первым из многих заверил меня, что я «вообразил» или «представил» себе призрак Гринера.