– Нет!
– Разве это не ваш почерк?
– Вы и сами знаете, что я пишу совсем иначе.
– Семнадцатого октября ваша правая рука была забинтована, не так ли?
– Да.
– Вас укусила овчарка?
– Да. Принца отравили, и он невольно укусил меня, когда я попыталась дать ему рвотное.
– Повязка оставалась у вас на руке и в последующие дни?
– Да.
– И вы не могли держать перо в этой руке?
– Да.
– Вы были в Мидвике семнадцатого октября? – рявкнул Мейсон и, не дожидаясь ответа, добавил: – Разве не вы арендовали самолет, чтобы слетать в Мидвик и обратно семнадцатого октября этого года?
– Да, – после долгой паузы ответила свидетельница. – Я подумала, что смогу найти там миссис Картрайт.
– А прибыв туда, вы отправили телеграмму Форбсу?
– Нет, я уже говорила, что не отправляла этой телеграммы.
– Очень хорошо. Давайте вернемся к вашей перевязанной руке. Вы не могли держать в ней перо семнадцатого октября, не так ли?
– Да.
– И восемнадцатого тоже?
– Да.
– И девятнадцатого?
– Да.
– А разве в эти дни вы не продолжали вести дневник? – как бы невзначай спросил Мейсон.
– Да, – машинально ответила Телма Бентон и тут же поправилась: – Нет.
– Так да или нет?
– Нет.
Мейсон вытащил из кармана лист бумаги.
– Разве этот лист, датированный восемнадцатым октября, вырван не из вашего дневника?
Свидетельница молчала.
– Вы же одинаково владеете обеими руками, поэтому вы и могли вести дневник в эти дни, делая записи левой рукой. И если мы сравним вырванный из дневника лист, записку, оставленную миссис Картрайт, и фотокопию телеграммы, отправленной из Мидвика, то окажется, что все документы написаны одной и той же рукой.
Свидетельница отчаянно вскрикнула и упала без чувств.
Поднялся невообразимый шум. Судья Маркхэм стучал молотком по столу. Судебные приставы бросились к Телме Бентон. Клод Драмм что-то кричал. Мейсон отошел к столику и сел, спокойно наблюдая за происходящим.
Наконец с большим трудом судья Маркхэм восстановил порядок.
– Ваша честь! – воскликнул Драмм. – Во имя гуманности я требую прервать разбирательство судебного дела, с тем чтобы свидетельница могла прийти в себя. Вы видите сами, что ее физические и духовные силы на исходе.
Судья Маркхэм перевел взгляд на Мейсона.
– Обвинение хочет прервать заседание только по этой причине? – спросил тот.
– Разумеется, – ответил Драмм.
– Учитывая, что суд откладывается лишь до завтрашнего дня, могу я узнать, собирается ли обвинение представить каких-нибудь свидетелей или это его последний свидетель?
– Это мой последний свидетель.
– Я полагаю, адвокат, – вмешался судья Маркхэм, – что просьба прокурора вполне уместна.