Посреди залитой солнцем арендалской улицы это прозвучало резко и бестактно.
— О! Поздравляю, — сказал Арвид.
— Так что нам бы лучше сначала поехать в наш домик и отдохнуть.
— Не вопрос, — сказал Арвид. — Тогда я сейчас отвезу вас туда, а попозже заберу оттуда на лодке.
Домик оказался простецкий, кемпинговый, я пожалел о своей затее, как только его увидел. Я хотел, чтобы Линда полюбовалась на места, откуда я родом, на здешнюю красоту, но в этой халупе ничего красивого не было.
Линда поспала часа два, мы пошли на мол, и тут появился Арвид, сбривая моторкой пену с волны. Мы перебрались на Хисёйю, где он жил.
Маленькие белые домики на маленьких, в вечернем солнце почти красноватых скалах, окруженные зелеными деревьями, под сводом синего неба, над сводом синей воды, вот мимо чего мы плыли, и я думал, блин, как же здесь красиво! И ветер, налетавший каждый день с заходом солнца. Он менял ландшафт до неузнаваемости, я видел это сейчас и помнил по своему здешнему детству. Именно что до неузнаваемости, потому что точка сборки, соединявшая разные элементы в единый ландшафт, разлеталась под натиском ветра на части, как камень под ударом кувалды.
Мы высадились на берег, дошли до дома, сели в саду за стол. Линда погрузилась в себя, и в этом сквозила враждебность, я напрягся: за столом сидела вся семья и друзья Арвида, я впервые предъявил им Линду и хотел показать ее во всей красе, какая у меня замечательная девушка, а она артачится. Я нащупал под столом ее руку и пожал, она взглянула на меня, но не улыбнулась. А я-то знал, какой обаятельной она умеет быть, как хорошо дается ей как раз вот это все: сидеть за столом с другими людьми, болтать, рассказывать, шутить, смеяться. С другой стороны, успел подумать я, вспомни, как ты держишь себя с незнакомыми приятелями Линды. Молчишь, зажимаешься, стесняешься, можешь просидеть весь обед, не сказав ничего сверх строго необходимого.
О чем она думает?
Что ее задело?
Арвид? Желание покрасоваться, которое изредка накатывает на него?
Анна?
Атле?
Или все же я сам?
Не ляпнул ли я чего-нибудь сегодня?
Или дело в ней самой? И вообще никак не связано со всем вышеперечисленным?
После обеда мы поехали кататься на лодке, вокруг Хисёйи и дальше к Мэрдё, и, когда мы вышли на открытую воду, Арвид прибавил газу. Быстрая, легкая лодка глиссировала над водой, волны глухо ударяли о ее нос. Линда побелела, она была на третьем месяце, достаточно этих рывков, и она потеряет ребенка, читал я ее мысли.
— Попроси его потише! — прошипела она. — Это опасно для меня!
Я взглянул на Арвида. Он сидел у руля и с прищуром улыбался бившему в лицо просоленному свежему воздуху. Я сомневался, что опасность реально есть, и не сумел заставить себя вмешаться и попросить Арвида сбросить обороты, уж слишком это было глупо. Хотя Линду трясло от страха и злости. Ради нее я ведь могу вмешаться, даже если буду выглядеть идиотом?