Слова как будто шли из самого нутра, из глуби, где она никогда не бывала, или, ладно, бывала лишь несколько раз. Я прослезился.
— Я тебя люблю, — сказал я, но она не услышала; поднималась новая волна.
Стало восемь вечера, девять вечера, десять вечера. В голове не было ни единой мысли, я массировал ее и следил за монитором, но вдруг меня озарило: рождается ребенок! Наш ребенок рождается.
Всего несколько часов, и он будет, будет здесь.
Озарение погасло, остались кривая и цифры, руки и крестец, ритмы и крики.
Открылась дверь. Вошла новая акушерка, в возрасте. За ней шла совсем молодая женщина. Старшая подошла вплотную к Линде, лицо было в нескольких сантиметрах, и назвалась. Сказала, что Линда молодец. Сказала, что с ней практикантка, Линда не против? Линда кивнула и оглянулась в поисках практикантки. Снова кивнула, найдя ее взглядом. Акушерка сказала, что теперь скоро. И что она должна посмотреть Линду.
Линда снова кивнула и взглянула на нее, как ребенок смотрит на свою маму.
— Умничка! — сказала акушерка. — Молодец.
В этот раз Линда не кричала. Лежала и смотрела в воздух большими темными глазами. Я гладил ее по лбу, она не замечала меня. Когда акушерка убрала руку, Линда крикнула:
— ВСЕ?
— Еще немного, — ответила акушерка. Линда поднялась и терпеливо встала в прежнюю стойку.
— Еще час, но может, и меньше, — сказала акушерка мне.
Я взглянул на часы. Одиннадцать. Линда стоит тут уже восемь часов.
— Это все уже можно снять, — сказала акушерка и отцепила от Линды провода и датчики. И вот она стоит, тело, внезапно освободившееся от этого всего, и боль, с которой она сражается, уже не зеленая волна и растущие цифры на мониторе, но то, что происходит внутри ее.
Я только тогда и понял: все внутри ее, и она с этим совершенно одна.
Так оно устроено.
Она была свободна. Все, что происходило, происходило в ней.
— Пошло, — сказала она. Это в ней оно пошло, я сложил руки и сильно нажал ей на крестец. Были только она и только происходившее в ней. Ни роддома, ни мониторов, ни книг, ни кассет, ни курсов, ни коридоров этих, по которым бродили наши мысли, все это не значило ничего, а только она и происходившее в ней. Ее тело было скользким от пота, на голове колтун, белая больничная рубашка сбилась и перекрутилась. Акушерка сказала, что сейчас вернется. Практикантка осталась с нами. Она промокнула Линде лоб, дала воды, принесла шоколад для марафонцев. Линда жадно накинулась на него. Приближалась развязка, она уже чувствовала ее и с нетерпением ждала конца каждой паузы, теперь длившейся короткое мгновение. Вернулась акушерка, пригасила свет.