Нет, об этом мы не подумали. Хелена закутала ее в свой пуховик, и мы побежали к машине; люлька с Ваньей болталась в моей руке. Дома, без посторонних, Линда расплакалась, она сидела с Ваньей на руках и плакала обо всем хорошем и обо всем плохом, что появилось в ее жизни теперь. Меня по-прежнему одолевала жажда деятельности, я не мог просто сидеть, мне надо было что-то делать: готовить еду, мыть посуду, бегать в магазин, — да что угодно, лишь бы побольше двигаться. А Линда, наоборот, все время сидела неподвижно, прижав к груди ребенка. Свет не исчез, и тишина не исчезла, вокруг нас как будто возникла зона покоя.
И это было поразительно. Я провел десять дней в мире и покое, а также неуемной и неприятной непоседливости, но потом мне надо было снова начинать работать. Отложить в сторону все, что случилось в моей жизни, не думать, как они там дома, а писать об Иезекииле. А вечером открыть дверь, за которой моя маленькая семья, с мыслью, что вот, это моя маленькая семья.
Счастье.
Быт перестроился под требования, которые появляются вместе с ребенком, и заскользил по накатанному. Линда не любила оставаться с ней дома одна, беспокоилась, но я не мог не работать, роман непременно должен был выйти осенью, мы нуждались в деньгах.
Но роман с сандалиями и верблюдами не двигался с места.
Однажды я записал в блокноте: «Библия разыгрывается в Норвегии» и «Авраам в Сетесдалских горах». Идея дурацкая, для романа одновременно и мелковатая, и великоватая, но когда она вдруг всплыла снова, то понадобилась мне уже для другого, — чем черт не шутит, начну и посмотрю. Отправил Каина посреди скандинавского ландшафта бить в сумерках молотом по камням. Спросил Линду, могу ли я прочесть ей вслух, она сказала — да, естественно, конечно; я сказал: понимаешь, там страшная глупость, она ответила, у тебя это часто хорошо получается; не в этот раз, сказал я. Читай! — сказала она со своего стула. Я прочел. Она сказала: «Читай дальше, это потрясающе, пиши дальше», и я так и сделал, писал об этом до самого крещения Ваньи, оно состоялось в мае в Йолстере у мамы. Вернувшись от мамы, мы поехали на Идё, это в архипелаге в районе Вестервика, потому что у Видара, мужа Ингрид, там дача. Линда и Ингрид возились с Ваньей, но я сидел и писал, поскольку была середина июня и через шесть недель роман требовалось сдать, а он все еще был маловат, хотя историю о Каине и Авеле я уже закончил. Я впервые наврал своему редактору, сказал, что мне осталось только отшлифовать текст. На самом деле я все поставил на кон и взялся за новую историю: я знал, что из нее