– Вы когда шевелиться будете, я вас спрашиваю? Когда они меня убьют?
«Они-то вряд ли решатся, а вот я уже почти готов!» – подумал Миша, а вслух затянул привычно-монотонное:
– Ваше заявление я принял, мы рассмотрим, примем меры. По указанному адресу…
– Миллион раз уже принимали! А они все равно каждый вечер нажрутся и гогочут до ночи! Целая толпа – всю лестницу заплевали! А я вам говорила, что презерватив на подоконнике нашла?
– Говорили. Я даже записал.
«Господи, да иди уже, провались к чертям собачьим!»
– Вот и хорошо, что записали! Когда придете? Сегодня?
– Сегодня приемный день.
– И что?
– Вы же пришли. Я вас принял. И другие придут.
– Тогда завтра?
– В пятницу. Не раньше.
– Но в пятницу точно придете?
– Точно, – обреченно сказал Миша, точно зная, что она не отвяжется.
Голикова, полная одышливая дама с мясистым носом и короткими волосами модного некогда оттенка «баклажан», была одной их тех, кого они с Ласточкиным называли «ходоками».
Чаще всего ходоки были одинокими пожилыми людьми и, то ли от переизбытка свободного времени, то ли в силу природной склочности, мотались к участковым по поводу и без, выносили мозг всякой ерундой, скандалили, грозили пожаловаться начальству.
Миша работал здесь четвертый месяц, но Голикова уже успела достать его до печенок. То ей мешали соседи сверху, то снизу, то кто-то сорвал тощие нарциссы, которые она посадила во дворе, а теперь вот ее беспокоили наглые подростки.
Перерывов Голикова не делала, являлась практически еженедельно, и единственный раз, по словам Ласточкина, когда от нее удалось избавиться на целых полтора месяца, пришелся на операцию по удалению желчного пузыря: Голикова сначала долго лежала в больнице, а потом отправилась в санаторий.
– Хорошо, – удовлетворенно ответила женщина, поднимаясь со стула. – Потому что если вы не придете, я буду…
– Знаю, что будете, – поморщился Миша. – Я приду.
Голикова победно вскинула голову и выплыла из кабинета, огромная и грозная, как нефтяной танкер.
Миша бросил взгляд на часы. Еще немного – и можно ехать домой. Оставалось надеяться, что больше никого из ходоков сегодня не принесет, а с остальными он как-нибудь разберется.
Кабинет, который они делили с Ласточкиным, находился на первом этаже девятиэтажки-малосемейки, с торца дома, и был переделан из однокомнатной квартиры. Здесь было тесно – два стола, четыре стула, диван и несколько шкафов с документами, но идеально чисто, потому что Ласточкин был повернут на порядке и аккуратности. Граждан они принимали три раза в неделю – по вторникам, четвергам и субботам, по два часа, и в эти часы желающие топтались на улице.