За чередой губящих решений рано или поздно следует спасительное. Не знаю, почему не додумался до этого раньше. Я не хочу повеситься на крюке для люстры в пустой комнате своей квартиры и потом блуждать по Торикину тенью, чтобы меня изгоняли бывшие коллеги – так оно и будет, я же разбираюсь в подобных вопросах.
А омут глубокий. Ты удивишься, насколько он глубок, Силена. Его хватит, чтобы мои боль и отчаянье растворились без остатка.
Есть лишь один омут глубже, и вода его черна, так что, стоя на берегу, невозможно увидеть то, что, поднявшись снизу, утянет на дно. В нем смешалось множество чувств и желаний, которые сами по себе ни безобразны, ни красивы, ни ложны, ни верны. Они такие, какими станут в нас. Ни одно из них не существует отделенным от других; и желание смерти существует потому, что существует желание жизни.
Давным-давно на темной лесной поляне (я уверен, это было ночью, в обнимающем нежном мраке) люди призвали бога. Они хотели спасения от смерти, которая окружала их, охотилась на них каждый день, и вместе с этим их души, усталые от страданий, потерь и страха, желали смерти как избавления. И родившийся бог внял их просьбам, высказанным и невысказанным, и дал им и то, и другое.
Все получили то, что хотели.
Я хочу, чтобы тебе не было грустно, Силена. Для кого-то жизнь – бесценный дар, а для кого-то – сомнительный подарок. Но, вытащив меня из воды в тот день, ты дала мне шанс на спасение, и это лучшее, что ты могла для меня сделать, даже если в конечном итоге я им не воспользовался.
Еще одно, о чем я не могу не думать. Это так странно… не знаю… и все же, возможно, я сам срежиссировал все то, что со мной случилось? Потому что прежде утонул в себе.
[Оставшиеся страницы пусты].
В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com по лицензии CC0.