Сейчас этого еще нет, но основная роль рабочего по отношению к крестьянству заключается в функции руководства.
У нас диктатура рабочего класса, но отношение диктатуры рабочего класса к буржуазии это одно, а отношение ее к мелкой городской буржуазии — другое, а отношение к крестьянству это — третье. Это нужно помнить. С крестьянством наша диктатура находится в союзе, она должна руководить крестьянством в борьбе за бесклассовое коммунистическое общество.
Печатается по: Большевик. 1925. № 8―10.
Программа Октября
(к десятилетию программы нашей партии)
Сегодня исполняется десятилетний юбилей программы РКП(б), первой программы, которую выработала партия победившего пролетариата, и притом выработала ее под непосредственным руководством товарища Ленина.
Программа, принятая VIII съездом партии, имеет свою длинную историю. Ее истоки уходят к теоретическим битвам вокруг программных проектов старой РСДРП, когда происходили блестящие теоретические дуэли между Лениным и Плехановым и когда еще только намечалось едва уловимое различие между книжным марксизмом Плеханова и прирожденной гениальной диалектикой Ленина, в живом марксизме которого уже слышался нарастающий гул массового революционного движения. Но все это, включая и выработанную программу РСДРП и аграрные прения т. н. Объединительного съезда в Стокгольме, — лишь «предыстория» программы Октября. Ее «действительная история» начинается с того огромного исторического прыжка, который был сделан в феврале 1917 г., когда было свергнуто императорское самодержавие и заложены неимоверной силы фугасы под все здание капиталистической России.
I
Исходным пунктом явились здесь знаменитые «апрельские тезисы» тов. Ленина, те самые тезисы, на которые даже часть большевиков, этой «соли» революционной земли, смотрела испуганными глазами. Теперь, когда советская власть существует двенадцатый год, когда ее реальность «вбивает диалектику» даже в самые тупые и самые «мистические» головы наших противников, представляется невероятным тот исторический факт, что в 1917 году тезисы о советском государстве произвели впечатление с громом лопнувшей бомбы, взорванной «от отчаянной жизни» вынырнувшим из неведомого революционного подполья диким фанатиком, фантазии которого нездоровым туманом плавают в каком-то особом измерении, ничего общего не имеющем с нашим трехмерным пространством.
А тем не менее этот, по словам Плеханова, «грёзофарс» (для оценки ленинских тезисов Георгий Валентинович схватился за лексикон будуарного златоуста Игоря Северянина) был продуктом необыкновенно трезвого учета реальных общественных сил, внимательного проникновения в Марксову теорию диктатуры, гениального понимания «изломов истории» (Ленин), блестящего применения революционной диалектики.