– Ты что, дура, совсем охренела?
Он был страшен в этот миг. Не столько даже сам, сколько таким вот резким переходом от сдержанного, ироничного, спокойно-веселого, бодро-пошловатого, какого угодно, в общем, но всегда контролирующего свои эмоции человека в рычащее чудовище. Сейчас он орал так, как давно уже ни на кого не кричал, тряс девчонку как грушу, и на финал просто выволок ее из каюты. Пронес по коридору, не чувствуя веса, распахнул дверь в трюм, служивший недавно местом перелета для Мари с Клаусом, и швырнул ее внутрь. Закрыл, наглухо заблокировал и, шипя от злости, направился обратно.
Кают-компания встретила его тишиной и напряженными взглядами. Ни на кого не глядя, Камнеедов брякнулся в кресло, с усилием растер щеки, и так пылавшие, словно факелы, то ли от бешенства, то ли от стыда. Поднял глаза и неожиданно для себя самого чуть жалобно попросил:
– Люди, у меня проблема. Помогите, а?
Дальнейший разговор проходил уже в рубке – чтоб, значит, Смит тоже понимал, о чем речь. Зачем ему это? Да потому, что все равно начнет вопросы задавать. Тем более, давно уже подшучивает – замечает, видать, неадекватность ситуации. Говорить о которой было, к слову, противно. А потому, раз уж не отвертеться, то проще один раз для всех, чем для каждого в отдельности.
Хорошо еще, выслушали его не перебивая. Все же, несмотря на комичность, ситуация была и неприятной, и серьезной. Раздрай в экипаже может привести к поганым и непредсказуемым последствиям. Вплоть до летальных, кстати – у каждого срыв протекает индивидуально, и крыша едет по-своему. А потому говорил Камнеедов вроде и кратко, но в то же время стараясь не упустить ни единой мелочи. Впрочем, даже с мелочами рассказ получился минут на пятнадцать от силы. А потом Изабелла, не чинясь, как в детстве дала ему подзатыльник.
– Все, успокойся и не переживай. Хотя ситуация и неприятная. Надо было девчонку еще на Бухаре куда-нибудь пристроить. Хоть на эскадру сдать под роспись, что ли.
– Да знаю я. Не могу только понять, что на нее вдруг нашло.
– А вот не надо было лекции по психологии прогуливать, сразу бы понял, что совсем не вдруг.
– С тобой и прогуливал, – хмыкнул Камнеедов, вспоминая те дни с невольной, хотя и чуть заметной улыбкой. Изабелла повторила экзекуцию, скорее для проформы, села в свое кресло.
– Вась, это уже маловажно. Бьюсь об заклад, ты и в своем училище тоже этот предмет едва-едва на тройку сдал.
– От тебя ничего не скроешь, – Камнеедов вздохнул. – Ну, психология – это не мое.
– Ну да. Мне бы шашку, да коня, да на линию огня…