Пока они занимались тем, что резали консервированное мясо, хлеб, сыр, раскладывали пирожки и фрукты, варили кофе и накрывали на стол, Лиза сказала:
– Вы мне кажетесь совершенно не похожим на полицейского. Ничуточки не коп.[8]
– Вот как? – проговорил Горди. – А как должен выглядеть настоящий коп?
– Ой, я сказала что-нибудь не то? Разве «коп» обидное слово?
– В некоторых местах его считают обидным. В тюрьме, например.
Лиза сама удивилась, что после всего, что случилось сегодня вечером, она еще могла смеяться.
– Нет, правда? – проговорила она. – А как вы предпочитаете, чтобы вас называли? Полицейским?
– Не важно как. Я помощник шерифа, полицейский, коп. Называйте, как вам больше нравится. Главное, что я вам кажусь не соответствующим этой роли.
– Нет, внешне-то вы похожи, – сказала Лиза. – Особенно когда хмуритесь. Но вы не кажетесь полицейским.
– А кем же я вам кажусь?
– Дайте подумать. – Она уже увлеклась этой игрой, позволявшей ей на время позабыть о творящемся вокруг кошмаре. – Вы мне кажетесь похожим… скорее на… молодого священника.
– Я?!
– Ну, вы бы великолепно смотрелись в церкви, на кафедре, когда произносили бы зажигательную проповедь. И я очень хорошо представляю себе, как вы могли бы сидеть в своем приходе, с доброй, сочувственной улыбкой на лице, и выслушивать людей, приходящих к вам поделиться своими проблемами.
– Я священник! – повторил он, явно пораженный. – С таким воображением вам надо будет стать писательницей, когда вырастете.
– Нет, думаю, я стану врачом, как Дженни. Врач может сделать столько хорошего. – Она помолчала. – Знаете, почему вы мне кажетесь не похожим на копа? Потому что я не могу себе представить, как бы вы смогли воспользоваться вот этим. – Она показала рукой на его револьвер. – Я не могу представить вас в кого-нибудь стреляющим. Даже если тот человек будет заслуживать, чтобы в него выстрелили.
Ее удивило и немного напугало выражение, появившееся на лице Горди Брогэна. Он был явно потрясен.
Но прежде чем она успела спросить, что его так поразило, свет в комнате задрожал, погас на мгновение, зажегся снова.
Она подняла голову и посмотрела вверх.
Свет снова мигнул. Потом еще раз и еще.
Она взглянула на окна, что выходили на проезжую часть. Уличные фонари тоже мигали.
«Господи, только не это, – подумала она. – Господи, ну пожалуйста, не надо. Сделай так, чтобы мы не оказались снова в темноте. Пожалуйста, ну пожалуйста!»
Свет погас.
Брайс Хэммонд переговорил с дежурным офицером, который был в этот поздний час у круглосуточного телефона в штаб-квартире БГО ОБЗ в Дагвее, штат Юта. Ему не пришлось долго объясняться, прежде чем дежурный перевел разговор на домашний телефон генерала Гэйлена Копперфилда. Копперфилд внимательно все выслушал, но почти ничего не сказал в ответ. Брайсу хотелось узнать, считает ли генерал вообще возможным и вероятным, чтобы весь Сноуфилд погиб и исчез под воздействием какого-то химического или биологического реагента. Копперфилд ответил: «Да». Но, кроме этого, он не захотел говорить ничего. Он предупредил Брайса, что они разговаривают по открытой телефонной линии, и неопределенно, но жестко напомнил ему о существовании таких вещей, как секретная информация и допуски к ней. Выслушав самое главное, он оборвал Брайса, когда тот заговорил о некоторых подробностях, причем довольно грубо, и заявил, что все остальное они обсудят при личной встрече. «Того, что я услышал, мне достаточно. Я уверен, что это представляет интерес для моей организации». Он пообещал, что к утру или чуть позже пришлет в Сноуфилд передвижную лабораторию и бригаду специалистов.