Мы с Павлом Карловичем зачаровано слушали рассказ Чан Шуня, а тот неспешно продолжал.
– Возможно, вы отметили мой рост, несколько большой для маньчжур и китайцев. Мой брат даже на моём фоне выглядел гигантом. Две его официальных жены не смогли разрешиться от бремени и умерли вовремя родов. Куифен же принесла Чан Киангу трех сыновей, моих племянников. Прогресс не должен стоять на месте и в семейных отношениях. Я поддался уговорам брата и, как старший в семье, разрешил ему взять в жёны бывшую наложницу.
Губернатор вновь замолчал.
– Вы сказали выглядел… С братом что-то случилось? – тихо спросил Ренненкампф.
– Он погиб. Чуть больше месяца назад Кианг поехал ревизировать дальние посты наших войск. На одном из них солдаты, перешедшие на сторону восставших, подло и предательски убили его, – Чан Шунь замолчал, закрыв глаза.
В этот раз ни генерал, ни я не решились прервать его молчание.
– Разрешив брату жениться не на представительнице маньчжурской аристократии, я многих восстановил против себя. Если сейчас станет известно, что брат Ли Чан Куифен является русским офицером и тем самым Ермаком или Белым ужасом, боюсь, мне будет тяжело остаться генерал-губернатором этой провинции. Поэтому сейчас пообедаем, потом вы займетесь делами, связанными с капитуляцией, а мне надо будет подумать…
«Да уж, вот это наворотила судьба-судьбинушка, – думал я, следуя за генералом и губернатором. – Нашёл сестру, вроде бы радоваться надо, а вместо этого гадания, что решит деверь-губернатор. А племянников хотелось бы увидеть, да и с сестрой по нормальному пообщаться».
В этот день сестру мне увидеть так и не довелось. Да если честно, то и некогда было. Слишком много надо было всего сделать. Ближе к обеду следующих суток я получил через переводчика приглашение посетить дзяньдзюня. Доложив Ренненкампфу, отправился к деверю.
До сих пор был в каком-то душевном раздрае от случившегося. Ренненкампфу то плевать, а вот тем, кто повыше, шурин генерала-губернатора одной из провинций империи Цин, с которой мы находимся в состоянии войны, также, как и Чану Шуню, словно серпом по одному месту. Эти мысли крутились в голове, пока за спиной переводчика добрался до двери, за которой меня встретил мой новый родственник.
– Проходи, Тимофей. Кажется, так по имени обращаются в вашей стране. Меня можешь называть Шунем, но только наедине, – усмехнулся губернатор, жестом попросив меня присесть напротив него за чайный столик со всей необходимой посудой. – Кстати, Куифен вчера сказала, кем мы теперь по вашим традициям приходимся друг другу, но я уже успел забыть. Слишком сложный язык.