— Ау, — раздался голос Джереми. — Я двигаюсь в правильном направлении?
— Да, — откликнулась Мари. — Идите сюда, Джереми. — Его имя она произнесла как «Жереми».
Джереми появился на кухне со свертками.
— Вот, Мари, — сказал он. — Филипп передал вам небольшие посылки. Мы их привезли. — Он обвел глазами клетки с птицами. — Ого!
— Ну-ка, ну-ка… — Мари вытерла руки полотенцем. — Посмотрим, чем вздумал порадовать нас Луазо.
— Вы знаете его прозвище? — удивилась Элль.
— Еще бы! Я сама ему его и дала, когда ему было десять лет. Тогда он стянул у меня четыре простыни, сделал себе этот… как его… дельтаплан. Ну и спрыгнул с ним с кручи и сломал ногу. — Мари усмехнулась. — И чем же сейчас занимается мой племянничек?
— Все тем же. Обитает в основном в поднебесье. Вот этот большой сверток — вам, а меньший для Маню.
Мари отложила сверток, предназначенный для себя, на стул, а сама принялась разворачивать посылку для Маню.
— По-моему, я знаю, что это такое. Ну точно. Молодчина, Луазо, не забыл. Ух ты какая!
Так приговаривая, она достала из бумаги кожаный футляр, а из него блестящую хромированную губную гармошку.
— Вот мой Маню обрадуется, — сказала она с нежностью. — У него гармошка совсем старая.
— Маню играет на гармонике? — спросил Джереми.
— Еще как, — сказала Мари. — Стоит ему услышать какую-нибудь новую мелодию, как он прямо с ходу начинает ее играть. — И вдруг, рассмеявшись, хлопнула себя ладонью по лбу. — Мне же племянник говорил, что вы музыкант. Что ж, моему мальчику до вас наверняка далеко.
— Как знать, — сказал Джереми.
Мари улыбнулась.
Элль подумала, что Джереми очень хорошо умеет ладить с людьми. Если она пусть даже и немного, но все-таки чувствовала себя неловко, то муж вел себя так, будто он не только что приехал в незнакомое прежде место, а прожил здесь всю свою жизнь. Как это у него получается? Для Элль способность мужа чувствовать себя в любой обстановке, в любом обществе как рыба в воде была полной загадкой. Джереми везде и всегда ощущал себя комфортно и мгновенно находил с людьми общий язык.
Он мог расположить к себе даже матерогo мизантропа. Будь Джереми бизнесменом, его конкурентам пришлось бы туго. Муж словно услышал ее мысли, положил ей руку на плечо и слегка сжал его пальцами.
— Что же я стою? — всполошилась Мари. — Вы же наверняка проголодались. Садитесь, Джереми. Вот сюда, на этот стул.
Джереми сел, а Мари захлопотала вокруг них. Обед показался Элль сродни лукулловым пирам. А Мари успевая расспрашивать о поездке, подкладывала ей в тарелку все новые и новые куски.
— Ой! — простонала Элль. — Я больше не смогу съесть ни кусочка.