Ее внимание привлекли резкие металлические щелчки, доносящиеся со двора. Элль подошла к окну и выглянула во двор. Прямо под окном около розовых кустов стоял Маню с садовыми ножницами в руке. Он, не замечая Элль, стоял и разглядывал куст, прищелкивая ножницами.
— Маню! — позвала она.
Маню поднял голову. Элль улыбнулась и помахала ему рукой.
Сначала он оглянулся, словно подумал, что приветственный взмах Элль предназначен не ему, а кому-то другому, стоящему у него за спиной. Никого не увидев, он опять неуверенно поднял лицо и посмотрел на Элль. Она снова ему улыбнулась и снова помахала.
Маню смотрел на нее, и выражение его малоподвижной физиономии понемногу менялось. Слегка отвислая нижняя губа Маню едва заметно пошевелилась, и совершенно неожиданно для Элль он широко улыбнулся и неловко помахал ей в ответ садовыми ножницами. Улыбка Маню была гримасой комика-идиота из среднего телешоу для домохозяек, но в ее дружелюбии сомневаться не приходилось.
— Элль… — сказал Маню. — Драсту…
— Здравствуй, Маню! Здравствуй! — рассмеялась Элль.
И Маню тоже рассмеялся кудахтающим смехом. Он с упоением размахивал ножницами.
— Можно, я посижу и посмотрю, как ты работаешь? — спросила Элль.
Он не сразу понял ее, и ей пришлось повторить. Он сообразил и часто закивал, выражая свое согласие.
— Да, — сказал он. — Да!
Она взяла стул и села у окна, положив локоть на подоконник. Маню принялся подрезать кусты. Он действовал сноровисто и споро, точно выбирая лишние ветви, доставая их ножницами. Он работал без перчаток, словно кусты роз не были покрыты колючими шипами. Срезая ветку, он обязательно показывал ее Элль и улыбался. Элль кивала ему, и тогда он клал срезанную ветку на землю рядом с собой и принимался за другую.
Элль спохватилась и взглянула на часы. До прихода автобуса осталось десять минут. Маню как раз показывал ей новую срезанную ветвь.
— Маню, мне надо идти встречать автобус, — сказала Элль.
Он замер, держа ветку и вопросительно глядя на нее.
— Я пойду встречать автобус. — Она даже не заметила, что разговаривает с ним так, как разговаривала бы с глухим, сопровождая каждое свое слово знаками: сначала ткнула себя указательным пальцем в грудь, потом изобразила двумя пальцами идущего человечка. — Автобус… — повторила она, помахала ему, как машут маленькие дети, когда им скажут: «Ну-ка, помаши дяде ручкой».
Маню продолжал смотреть на нее, приоткрыв рот. Элль поднялась со стула и отошла от окна. Наскоро причесавшись перед зеркалом, она сбежала вниз по лестнице.
Одноэтажное здание автобусной станции, покрытое черепицей, еще с весны было закрыто на большой висячий замок. Сквозь запыленное стекло можно было разглядеть зал ожидания с высокой печью, покрытой белыми изразцовыми плитками и стальным листом, врезанным в пол. На полу валялись несколько припорошенных пылью серых бумажных листков. От стены станции на случай летней непогоды отходил дощатый навес, поддерживаемый четырьмя деревянными столбами. Красная краска на них облупилась, и через прорехи проглядывала потемневшая от времени древесина. Под навесом стояли две скамьи, тоже деревянные, выкрашенные, по-видимому совсем недавно, в голубой цвет. До столбов под навесом очередь пока не дошла.