— Куда?
— Сначала попытаемся вылезти отсюда.
Позаброшенный Элль фармацевт втихую прислушивался к их разговору, иначе он не соскочил бы так резво со своего места. Элль оперлась о заботливо предложенную аптекарем руку и благополучно покинула скамейку, по дороге ничего не опрокинув со стола. Муж выбрался вслед за ней.
Музыканты и впрямь решили передохнуть. Гитара и скрипка лежали на табуретах, а Маню снимал с плеч ремни аккордеона. Джереми в два шага преодолел расстояние до бочек, чтобы Маню не успел отойти. Элль едва поспевала за мужем.
Когда Джереми оказался рядом, Маню начал поспешно высвобождаться из ременной петли, но тот поднял с табурета гитару, и Маню замер. Он переводил хмурый взгляд с гитары в руках Джереми на него самого, соображая, что бы это могло значить. Элль уже успела подойти и попыталась успокоить сына Мари;
— Все хорошо, Маню. Не волнуйся.
Маню посмотрел на нее и, озадаченный, не двигался с места. Встревожился не только он: к Джереми почти подбежал юный владелец гитары.
— Можно мне поиграть немного? — спросил у него Джереми. — Я умею.
Юнец небрежно пожал плечами и с независимым видом пошел допивать брошенный впопыхах стакан. Джереми пробежался пальцами по ладам и подстроил гитару. Любопытство Маню пересилило его тревогу и неприятие, он внимательно смотрел на руки Джереми.
Элль услышала за своим плечом шумное дыхание, скосила глаза и увидела аптекаря. И не только его: из-за столов поднимались другие любопытствующие и шли к ним.
Джереми присел на табурет и сыграл короткую фразу, а потом сказал Маню:
— Сыграй.
Маню пристально поглядел на него и неуверенного потянул за ремни аккордеона. Джереми сыграл другую фразу и повторил свою просьбу. Маню рывком поднял аккордеон, накинул ремни на плечи, уселся на прежнее место и повторил обе фразы. Джереми с одобрением кивнул и исполнил достаточно длинный отрывок сложной мелодии — Элль видела, что муж импровизирует на ходу, и когда он сыграл последнюю ноту, обнаружила, что не может вспомнить только что сыгранного им, даже коротенького кусочка не в состоянии повторить. Но едва Джереми закончил, как Маню повторил вслед за ним, словно был не человеком, а эхом. Джереми с удовлетворенным видом поднялся с табурета, держа гитару за гриф.
— Очень хорошо, Маню, — сказал он.
Маню смотрел на него с выжиданием. Немного спустя он сообразил, что совместное музицирование окончено, и на его малоподвижной физиономии проступило выражение сожаления, будто изображение на листе фотобумаги, опущенной в проявитель.
— Еще, — сказал он. — Играй ты. Еще.