Они миновали перелесок и вышли на луг. Сразу стало жарко: тени не было, а от травы поднимался крепкий, дурманящий дух. Склон здесь лежал немного круче, и Элль внимательно смотрела под ноги, чтобы не споткнуться о кочку. Джереми поддерживал ее под локоть. По дороге к дому они почти не разговаривали.
Наклонившись, Элль на ходу сорвала травинку и сунула ее в рот. Надкушенный стебелек был чуть кисловат и приятен на вкус. Пешая прогулка оказала на нее успокаивающее действие, да и вид окрестностей не располагал к мрачному настроению: с луга уже было видно залитое солнечным светом селение, на лугах в отдалении чернели стада. Она уже без содрогания могла думать о повторившемся приступе испуга и пришла к выводу, подсказанному ей мужем. Конечно же, она беременна- это уже ясно практически без сомнений. А с чего бы ей еще обмирать и трястись безо всяких на то причин? Она прямо сейчас зайдет в аптеку и возьмет тест. Ах да… Аптека же закрыта: фармацевт уехал… Значит, она зайдет после пяти.
Проделка Маню уже не казалась чем-то шокирующим и требующим немедленных ответных карательных мер. С ним надо поговорить, решила Элль, мягко и спокойно, но так, чтобы он понял. Не стоит на него сердиться — это лишь напугает его, и неизвестно, будет ли тогда прок от внушения. И Мари не стоит посвящать в детали, к тому же неловко будет объяснять, в какой деликатной ситуации застал их с Джереми Маню. В конце концов, она сама во всем виновата — так получается, что она вскружила ему голову, даже не предполагая, что это может произойти.
— Элль! — вдруг нарушил молчание Джереми. — Что с тобой. Опять испугалась чего-то, как утром?
Элль покачала головой.
— Нет, — односложно ответила она, жуя травинку.
— Не хочешь говорить?
Элль вытащила изо рта стебелек, зачем-то осмотрела измочаленный конец травинки, выбросила ее и сорвала новую.
— Глупо получается. Я сама во всем виновата, — сказала она.
— О чем это ты?
— Все о том же… Не надо было мне танцевать с ним…
— Не надо валить с больной головы на здоровую, — возразил муж. — Помнится мне, что я сам тебя попросил.
— Через неделю снова будет воскресенье.
— Ах, вот ты о чем! Тебя беспокоит будущее воскресенье или что-то большее?
Она молча жевала травинку.
— Хочешь, мы уедем? — спросил муж. — Завтра же. Автобусом. Сейчас придем, соберем вещи, а утром уедем.
— Нет. Неловко, — сказала она. — Мы тут только неделю пробыли. Перед Мари неудобно. Как ей объяснить причину столь внезапного бегства? И перед Луазо тоже…
— Придумаем чего-нибудь… И почему нам должно быть неловко — это же наш с тобой медовый месяц мы вольны поступать, как нам вздумается, и сумасбродства нам совсем не противопоказаны…