Лиза покраснела и топнула каблучком:
— Как тебе не совестно говорить такое!
— Но ведь никто не слышит.
— И всё равно — не смей, не смей! — Потом она по-хозяйски озабоченно рассуждала: — Ой, сколько мебели покупать нужно, чтобы обставить такую большую квартиру. Не мог попросить поменьше. Здесь же одно разорение…
Фёдор Иванович смеялся, а Лиза, махнув на него рукою, дескать, ничего ты не понимаешь, уже порхала по комнатам, расставляя ещё некупленную мебель.
Каждая вещь в этой холодной комнате напоминала ему жену и сына, каждая вещь будила в душе воспоминания о бесконечно далеких и милых днях, когда все дышало здесь миром, любовью, счастьем.
Люди называли семью Бушуевых счастливой, и они не ошибались. Фёдор Иванович и Лиза любили друг друга. Лиза была мужу хорошим заботливым товарищем. Если, бывало, доктора вызывали среди ночи в больницу на срочную операцию, она тоже просыпалась и не могла уснуть до тех пор, пока он не возвращался домой. Дома всякий раз он подробно рассказывал о том, что случилось в операционной, и она шумно радовалась любой его удаче.
Однажды больничные комсомольцы пригласили лектора — им захотелось послушать лекцию «Брак и семья». После лектора выступали сами комсомольцы, и когда зашла речь о хороших живых примерах, Майя назвала семью доктора Бушуева, и все дружно согласились, да, мол, Бушуевы могут служить примером.
Но всё разрушено войной…
«Ничего, ничего, Лиза, мы ещё встретимся, мы ещё заживем по-прежнему, — в мыслях разговаривал с женой Фёдор Иванович. — От Москвы немцев погнали, погонят и отсюда. И я, — Лиза, хоть немножко, а помогаю гнать их».
В комнату вошли уставшие, чем-то возбужденные фельдшер Николаев и старик Игнатов.
— Эх, и тяжёл, еле втащили, — сказал Игнатов, вытирая рукавом вспотевший лоб.
— Что это вы притащили? — поинтересовался Фёдор Иванович.
— Диванчик — плюшевый, с ящичками, с зеркалом.
— Зачем?
— А как же, Фёдор Иванович, у вас теперь должна быть соответствующая обстановка, вы теперь частный врач, вам иначе нельзя, — пояснил фельдшер.
Несколько дней Майя и Маша наводили порядок в просторной докторской квартире, и сейчас в ней было тепло, уютно, чисто.
— Лучше и придумать нельзя, — говорил Зернов, осматривая комнаты.
Когда Фёдор Иванович поведал о встрече с комендантом, Зернов посоветовал:
— Если обещал помочь, не отказывайтесь и вообще почаще навещайте коменданта. А теперь, чтобы жить на широкую ногу, получите-ка деньги. В расходах не стесняйтесь, партизаны ещё подбросят оккупационных марок. Этого добра у них хватает.
И Бушуев, как и положено частно практикующему и преуспевающему врачу, зажил на широкую ногу. По городу он разъезжал на доброй кобылице, запряжённой в красивые, с богатым ковром, санки. На облучке по-старомодному восседал возница — старик Игнатов, который, оказалось, понимал толк и в кучерском деле.