— Но разве вам не интересно посмотреть остальные картины? — уже почти в спину ему спросила Джанет.
— Нет, — буркнул он. — Мне и так все ясно. — И толпа раздалась, пропуская мэтра бостонской школы.
После завершения легкой коктейль-парти, как обычно, венчающей подобные мероприятия, Стив сам подошел к дочери.
— Ну что, познакомилась с дедушкой?
— Это действительно он?
— Да, Губерт Вирц собственной персоной. Ханжа, великолепный талант и невозможный сплетник. А ведь когда-то его слово было для меня законом. Теперь же… Живет отшельником, если не считать его, так сказать, миньонов.[39]
— Даже не знаю, радоваться или нет. И… признаваться или…
Стив положил теплую руку на ее зардевшуюся щеку.
— Это ты можешь решить только сама. Здесь я тебе не советчик… и не судья. — Джанет посмотрела прямо в его глаза — так, что Стив с радостью и болью, которые, впрочем, поспешил скрыть, прочитал в родном синем взоре именно тот ответ, на какой в глубине души надеялся. — Ведь лишней славы это тебе не принесет, — словно извиняясь, добавил он. — К тому же Губерт перестал общаться с Мэтом задолго до его гибели…
— О чем ты говоришь, папа!? — возмущенно остановила его Джанет, которой мучительно было слышать оправдания того, кого она любила теперь больше всех на свете.
* * *
Утром машина, за рулем которой сидел надушенный и подкрашенный юноша, поглядывавший на Джанет несколько свысока, примчала ее в Бостон, вернее, на уединенную виллу по дороге в Куинси. Дом ей сразу не понравился: слишком много внешнего, причем внешнего не для того, чтобы закрыть от посторонних свое внутреннее, а внешнее как выражение себя истинного. И десятиминутное ожидание мэтра в длинном, со стеклянным потолком, полукабинете-полустудии только укрепило Джанет в этом мнении. Наконец мэтр появился — в довольно-таки непристойном халате. Впрочем, Джанет уже давно не реагировала на подобные проявления мелочности.
— Так… так… — забормотал Губерт, чуть ли не обходя ее со всех сторон и оглядывая, как оглядывают произведение искусства, в подлинности которого сомневаются.
«Ему не хватает сейчас только достать лупу», — мысленно усмехнулась она, но вслух довольно сухо сказала:
— Если вам действительно интересно обсудить со мной мою работу, то приступим. У меня не так много времени.
— Я собирался обсуждать не картину, а вас, — огорошил ее Губерт. — С картинами мне все понятно: у вас фантастический темперамент, и это немного портит дело. Вложенная в ваши произведения страсть слишком тягостна, слишком перенапряжена. Вы замужем?
— Нет.
— Так я и думал. Но Бог с вами. — Он вдруг вцепился в ее плечо своей холодной и костлявой рукой. — Ответьте мне прямо: как вы могли быть знакомы с моим сыном?