— Разумеется, Франсуа поступил абсолютно верно, тайно перейдя к Йоркам. Двойная жизнь давала ему и двойной доход.
Джанет, с детства обожающей именно Красную Розу, захотелось немедленно подойти к этому хлыщу и в лицо сказать ему все, что она о нем думает, и она бы, конечно, сделала это, но железное правило Оксфорда — строжайшее подчинение младших старшим — уже въелось в ее сознание. Недовольная собой, она смотрела в окно, пока автобус не доехал до Годстоу, где покоится прах «прекрасной Розамунды», бессмертной возлюбленной Генриха Второго, и тот же голос не заявил:
— Надеюсь, всем известно, что Розамунда Клиффорд на самом деле была ужасно толста и немало обезображена сифилисом.
Джанет встала и решительно направилась в голову автобуса, но Джиневра вовремя схватила ее за подол длинной мужской рубашки.
— Ты что, с ума сошла!? Это же Хаскем! Хью Хаскем! — в ее тоне слышался неподдельный пиетет и, пожалуй, даже нечто большее. — Член конгрегации, президент гольф-клуба, капитан команды поло, когда они в последний раз выиграли в Харлингтоне…
— Да хоть канцлер! — оборвала ее Джанет, чувствуя, что Джиневра собирается до бесконечности перечислять звания, столь ласкающие ее слух. — Он не имеет права, это не частная компания! Я тоже знаю уставы и сейчас не менее публично выскажу…
— Не смеши меня, Джи! Хаскем уже би-си-эл.[21] Знаешь, он сумел выйти сухим из воды даже тогда, когда его обвинили в попытке возродить традиционные драки между городом и универом, то есть, собственно, только одну драку, в ночь Гая Фокса…
— И что, у него получилось? — с неожиданным любопытством спросила Джанет, которой тоже нравилась эта дикая традиция.
— Не очень, — честно призналась Джиневра. — Драка, конечно, была, но размах не тот, а главное, дух.
— А сам он, конечно, из Мертона? — улыбнулась, уже растеряв свою воинственность, Джанет. — Надо будет поговорить с ним об этих драках, я имею в виду с философских позиций.
— Попробуй. Но Хаскем не любит блондинок. — Джиневра гордо тряхнула не менее роскошной, чем у Джанет, гривой — тяжелой, ровной, оттенка переспелого каштана.
— Ну, во-первых, я рыжая. А во-вторых, эти английские сухари не в моем вкусе. — И чувствуя, как ею снова почему-то овладевает злость, Джанет шепотом произнесла такое циничное замечание, что Джиневра на мгновение оторопела.
— Вот так тихоня! — Взяв себя в руки, она рассмеялась и добавила почти с завистью: — И все-таки даже подобные знания тебе не помогут.
Но Хаскем, широко перешагивая через рассевшихся в проходе, уже подходил к ним сам.
* * *