Мы собирались в художественную школу, Даниил настоял, чтобы я отвела Максима к директору и показала его рисунки. Мне было страшно прикасаться к этим листам, на которых красовались чудовища и монстры, но муж был непреклонен:
– Потерпишь! Что за блажь еще? Рисует ребенок то, что ему нравится! Читает фэнтези, сморит фильмы, в компьютерные игры играет, там кругом такие чудища.
Пришлось смириться. Я не могла понять, почему до сих пор позволяю Даниилу командовать собой, разговаривать в приказном тоне, с пренебрежением. У меня почему-то не хватало духа возразить, попытаться хотя бы отстоять свое право на человеческое отношение. Может быть, дело было еще и в том, что я не была независима от мужа финансово – он оплачивал все, начиная от квартиры и заканчивая школой Максима. Я зарабатывала не слишком много, и мы всегда жили в основном на зарплату Даниила. Он много дежурил, плюс в последнее время освоил какую-то новую технологию операций, стал оказывать платные услуги. А я начала еще сильнее ощущать свою зависимость от него, то, что без него я не смогу решить даже элементарных вещей. Это было невыносимо, и выход я видела только один – поменять работу. Но как? Технологи-пищевики не нарасхват, я и в этот кондитерский цех устроилась с горем пополам, так что речи быть не могло о том, чтобы уволиться и начать искать другое место. Никакой поддержки больше мне ждать было неоткуда, родных нет, да и друзей – тоже. За годы, прожитые с Даниилом, я растеряла всех своих приятельниц – сначала хотела побольше времени проводить с мужем, потом – с сыном. А потом и подруги обзавелись семьями, им тоже стало не до меня и моих проблем.
– …Мама! Ну, что ты так долго? – оторвал меня от размышлений умоляющий голос сына. – Как нарочно!
– Все, идем, – я взяла сумку, протянула Максиму папку с рисунками. – Сам понесешь, я их боюсь.
Максим рассмеялся, зажал папку под мышкой и выскочил на площадку, нажал кнопку вызова лифта.
Директор «художки» с интересом разглядывал толстую пачку рисунков, раскладывал их зачем-то по стопкам, потом сунул дужку очков в рот и принялся рассматривать сидящего прямо перед ним Максима. Тот смутился, опустил глаза, а директор спросил:
– Парень, а ты только это рисуешь? Или что-то другое можешь?
– Могу, – решительно сказал Максим. – Дайте карандаш!
Директор немного опешил от такой реакции, но протянул ему карандаш и лист бумаги. Максим подумал пару секунд, потом решительно сжал карандаш в пальцах и принялся водить им по листу. Мне из угла кабинета не было видно, что именно рисует мой сын, но по сжатым губам и решительному взгляду я поняла, что он полон решимости убедить директора в своей пригодности для его учебного заведения. Буквально через пятнадцать минут Максим отложил карандаш и протянул директору рисунок. Тот внимательно посмотрел на лист бумаги, потом зачем-то перевел взгляд на меня.