Хотя последнее замечание адресовалось мне почти как вопрос, я оставил его без ответа и вернулся к первоначальной теме разговора.
– Итак, что же вы думаете? – спросил я. – Останетесь здесь или уедете на несколько дней?
Она поднялась с кресла, подошла и опустилась на колени рядом со мной, обхватив мою руку крохотными ладошками.
– С вашего позволения, – тихо ответила она, – я отправлюсь в монастырь, где меня воспитывали. Он находится в двенадцати или пятнадцати километрах отсюда, и я думаю… – тут ее лицо приняло прелестнейшее выражение невинности и кротости, – думаю, мне хочется побыть в уединении, то есть на некоторое время посвятить себя молитвам, прежде чем я вступлю во второй брак. Любезные монахини будут так рады меня увидеть… Вы ведь, конечно, не возражаете? Это станет прекрасной прелюдией и приготовлением к моему будущему.
Я схватил ее нежные руки и сильно сжал их, глядя на ее коленопреклоненную фигуру, похожую на фигуру возносившей молитвы облаченной в белые одежды праведницы.
– Разумеется! – хрипло проговорил я. – Это станет лучшей подготовкой из всех возможных! Никто из нас не ведает, что может произойти, мы не в в состоянии предсказать, ждет нас жизнь или смерть, и очень мудро подготовиться и к тому, и к другому словами покаяния и молитвы! Я восхищаюсь вашим высоким духовным стремлением, моя дорогая! Конечно же, поезжайте в монастырь! Я навещу вас там, когда гнев и горестные страдания нашего друга Феррари сменятся молчанием и смирением. Да, отправляйтесь в монастырь к добрым и праведным монахиням и, когда станете молиться за себя, помолитесь за упокой души вашего покойного мужа. И… И за меня! Эти молитвы, искренние и чистые, произнесенные вашими чистыми устами, быстро долетят до небес! Что же до молодого Гвидо… Не бойтесь… Обещаю, что больше он не станет вам доку– чать!
– Ах, вы его не знаете! – прошептала она, покрывая поцелуями мои руки, все еще сжимавшие ее запястья. – Боюсь, что он доставит вам множество неприятностей.
– В любом случае я найду, как его унять, – сказал я, отпуская ее и глядя, как она вставала с колен и выпрямлялась рядом со мной, гибкая и хрупкая, словно покачивающийся на ветру белый ирис. – Вы никогда не давали ему повода надеяться – поэтому у него нет причин жаловаться.
– Верно! – с готовностью ответила она, улыбаясь безмятежной улыбкой. – Но я так нервничаю! Я всегда воображаю себе беды, которые в результате не случаются. Итак, Чезаре, когда же мне следует отправиться в монастырь?
Я с равнодушным видом пожал плечами.
– Ваша покорность моей воле, моя красавица, – холодно произнес я, – очаровательна и весьма мне льстит, однако я вам не повелитель… пока что! Прошу вас, решайте сами и назначьте отъезд на удобное для вас время.