– Какой прок его держать? – спросила она меня.
Верно! Какой прок оттого, чтобы дать приют бедному старику, больному, изможденному и никому не нужному? После долгих лет верной службы следует выставить его на улицу и отправить подальше! Что с того, если он умрет, голодный и всеми брошенный? Он – сломанный инструмент, дни его сочтены, так пусть умирает. Я не собирался за него просить и относительно ухода за ним составил свой план, который вскоре должен был осуществиться. Пока же Ассунта трепетно заботилась о нем, а он лежал безмолвный, обессиленный, словно годовалый младенец, и боль непонимания светилась в его погасших глазах.
В последние дни перед свершением моего возмездия произошел один случай, который больно уязвил меня и вызвал во мне бешеную злобу. Я приехал на виллу довольно рано утром и, идя по лужайке, увидел что-то темное и неподвижное на одной из ведущих к дому дорожек. Я подошел взглянуть и содрогнулся от ужаса: это был кем-то застреленный мой пес Уивис. Его голова, покрытая шелковистой черной шерстью, и передние лапы лежали в луже крови, а честные карие глаза застыли в предсмертной агонии. Пораженный и разъяренный этим зрелищем, я подозвал садовника, подстригавшего кусты.
– Кто это сделал? – спросил я.
Тот с жалостью посмотрел на окровавленные останки бедного пса и тихо ответил:
– Хозяйка приказала, синьор. Вчера собака ее укусила, а на рассвете мы ее пристрелили.
Я наклонился, чтобы погладить верного пса, и, когда прикоснулся к шелковистой шерсти, глаза мои наполнились слезами.
– Как это произошло? – хрипло спросил я. – Хозяйку поранили?
Садовник пожал плечами и вздохнул.
– Да нет же! Но он порвал кружева у нее на платье и поцарапал руку. Чуть-чуть, но этого хватило. Он больше никого не укусит, бедный пес!
Я дал ему пять франков.
– Мне нравился этот пес, – коротко сказал я. – Верный был парень. Похороните его как надо вон под тем деревом. – Я показал на росший на краю лужайки высокий кипарис. – А это вам за беспокойство.
Он посмотрел на меня с удивлением и благодарностью и пообещал выполнить мою просьбу. Еще раз с грустью погладив поникшую голову своего, возможно, самого верного друга, я торопливо зашагал к дому и встретил Нину, выходившую из утренней гостиной. На ней было изящное длинное платье, в котором мягкие лиловые оттенки смешивались с темными цветами ранних и поздних фиалок.
– Значит, Уивиса застрелили? – внезапно спросил я.
Она вздрогнула.
– О да. Разве это не грустно? Но мне пришлось это сделать. Вчера я проходила мимо его конуры, где он сидел на цепи, а он вдруг безо всякой причины на меня бросился. Глядите! – Подняв руку, она показала мне три едва заметные отметины на своей нежной коже. – Я подумала, что вы будете очень недовольны тем, что я держу опасную собаку, поэтому я решила от нее избавиться. Всегда больно убивать любимое животное, но на самом деле Уивис принадлежал моему покойному мужу, и мне кажется, он так окончательно и не пришел в себя после смерти хозяина, а теперь и Джакомо болеет…