– У меня будут лучшие в Неаполе украшения! – восторженно засмеялась она. – Как же дамы станут мне завидовать! Но где же все эти сокровища? Можно мне на них взглянуть сейчас… немедленно?
– Нет, не сейчас, – ответил я с легкой усмешкой, ускользнувшей от ее внимания. – Завтра вечером, после нашей свадьбы, вы их получите. И мне также придется выполнить данное вам обещание. Вы ведь хотите ненадолго увидеть меня без них? – Я коснулся своих очков. – Не так ли?
Она подняла на меня глаза, придав их сверкающим глубинам выражение обволакивающей нежности.
– Да, – пробормотала она, – я хочу увидеть вас таким, какой вы есть!
– Боюсь, вы будете разочарованы, – с легкой иронией ответил я, – поскольку смотреть в мои глаза не очень-то приятно.
– Неважно, – весело сказала она. – Мне будет довольно того, что я увижу их всего лишь раз, и нам не нужно будет много света, поскольку свет причиняет вам боль. Я не стану доставлять вам страдания – нет, ни за что на свете!
– Вы очень заботливы, – ответил я, – даже более, чем я заслуживаю. Надеюсь, я смогу доказать, что достоин ваших забот! Однако вернемся к драгоценностям. Мне бы хотелось, чтобы вы сами их увидели и выбрали лучшие. Поедете со мной завтра вечером? И я покажу вам, где они.
Она весело рассмеялась.
– Разве вы скупой рыцарь, Чезаре? И у вас есть тайная кладовая, как у Аладдина, полная сокровищ?
Я улыбнулся.
– Возможно, и есть, – ответил я. – Бывают исключительные случаи, когда боишься доверять даже банкам. Драгоценности, которые я намереваюсь вам преподнести, бесценны, и было бы неразумно, почти безумно доверять подобные соблазнительные игрушки даже честному человеку. В любом случае если бы я и был скупцом, то ради вас, и только ради вас, я лично оберегал сокровища, которые станут вам свадебным подарком. Вы же меня за это не осуждаете?
В ответ она обвила мою шею своими прекрасными руками и поцеловала меня. Как я ни боролся с собой, но всегда вздрагивал от прикосновения ее губ: мною овладевало отвращение, смешанное с тоской, которое вызывало у меня тошноту и жалило мне душу.
– Любовь моя! – прошептала она. – Как же я могу вас осуждать! Я не вижу в вас ни одного изъяна. Вы добрый, храбрый и щедрый – лучший из мужчин. Иногда я жалею всего лишь об одном… – Тут она умолкла, лоб ее нахмурился, а в глазах отразились недоумение и боль.
– О чем же? – спросил я.
– О том, что вы так часто напоминаете мне о Фабио, – вдруг со злобой ответила она. – Не тогда, когда вы о нем говорите, я совсем не об этом. Я о том, что вы на него похожи. Конечно, я знаю, что никакого сходства нет, но все же… – Она снова умолкла, и на ее лице вновь появилась тревога.