– Луиджи Бискарди! Капитан! Вы что же, решили, что я вас не заметил?! Боже мой! Да я и в аду вас разгляжу! Подойдите поближе, я хочу вам кое-что сказать на прощание.
От звука его сильного резкого голоса на гомонящую толпу опустилась тишина, полная ужаса и благоговения. Внезапно началось движение: люди расступались, чтобы дать дорогу какому-то молодому человеку – стройному, высокому и довольно симпатичному, с бледным лицом и холодными насмешливыми глазами. Он был щегольски одет в изящную форму королевских стрелков и расталкивал толпу локтями с непринужденной самоуверенностью аристократа. Подойдя к разбойнику, молодой человек заговорил небрежно, с издевательской улыбкой, игравшей в уголках его рта.
– Чудесно! – произнес он. – Тебя наконец схватили, Кармело! Ты звал меня – и вот я здесь. Что тебе от меня нужно, бандит?
Нери яростно выругался сквозь зубы и на мгновение стал похож на готового к прыжку дикого зверя.
– Вы меня предали, – яростным полушепотом произнес он. – Вы преследовали меня и выследили! Тереза все мне рассказала. Да, теперь она принадлежит вам, ваше желание исполнилось. Идите и возьмите ее, она вас ждет, заставьте ее говорить и сказать, как она вас любит, – если сможете!
Насмешка и скрытая угроза в словах разбойника явно сбили молодого офицера с толку, потому что он торопливо воскликнул:
– Ты о чем это, негодяй? Ведь ты – Боже мой! – ведь ты же не убил ее?
Кармело разразился громким жутким смехом.
– Она сама себя убила! – в исступлении крикнул он. – Ха-ха, я-то знал, что вы от этого содрогнетесь! Она схватила мой нож и сама себя заколола! Да, лишь бы снова не увидеть ваше бледное лживое лицо, лишь бы не ощутить ваших проклятых прикосновений! Отыщите ее, она лежит мертвая и улыбающаяся вон там, в горах, и ее последний поцелуй предназначался мне – мне, слышите вы! Теперь ступайте! Да проклянет вас сам дьявол!
Жандармы угрожающе лязгнули саблями, и разбойник вновь погрузился в состояние напускного равнодушия, за которым угадывалась с трудом сдерживаемая ярость. Но человек, с которым он говорил, зашатался – казалось, он вот-вот упадет. Его бледное лицо побледнело еще больше, он двинулся сквозь толпу вытаращивших глаза зевак механической поступью человека, не знающего, жив он или мертв. Он явно испытал внезапное потрясение, получил глубокую рану, которая заживет еще не скоро.
Я подошел к стоявшему ближе всех ко мне жандарму и сунул ему в руку пятифранковую монету.
– Можно мне с ним переговорить? – небрежно спросил я.
Жандарм замешкался.
– Только одну минуту, синьор. Постарайтесь покороче.