Когда заканчивалась третья неделя сентября, я вернулся в Неаполь. Погода сделалась прохладнее, и благоприятные прогнозы о постепенном угасании эпидемии холеры начали обнадеживать исстрадавшихся и истерзанных ужасом людей. Торговля возобновилась, прожигатели жизни вернулись к своим удовольствиям, и общество опять закружилось в легкомысленном вальсе, словно никогда и не переставало танцевать. Я приехал в город довольно рано и располагал временем для некоторых предварительных приготовлений к осуществлению своего плана. Я снял самые шикарные апартаменты в лучшей гостинице, поразив всех своим богатством и значительностью. В разговоре с владельцем гостиницы я как бы невзначай обмолвился, что желаю купить экипаж и лошадей, что мне нужен первоклассный камердинер, и добавил, что полагаюсь на его вкус и рекомендации в том, где лучше всего получить то, что я ищу. Стоит ли говорить, что он стал моим рабом – даже монарху не служили лучше, чем мне, и даже официанты наперебой спешили угодить мне, а слухи о моих сказочных богатствах, щедрости и расточительности передавались из уст в уста, явив тот результат, которого я и стремился достичь.
Итак, наступил вечер моего первого дня в Неаполе. Я, предполагаемый граф Чезаре Олива, аристократ, которому все завидовали и льстили, сделал первый шаг к отмщению. Стоял изумительный вечер, удивительный даже для этого чудесного края, с моря дул легкий ветерок, небо было жемчужного оттенка и чистое, как опал, расцвеченное плывущими по нему облаками темно-красного и розово-лилового цвета, крохотными ворсистыми кудряшками, похожими на дождик из лепестков, пришедший из какой-то неведомой страны цветов. Ветер гнал по заливу легкую рябь, поднимавшуюся небольшими темно-синими волнами с легкими гребешками пены.
После ужина я вышел из гостиницы и направился к одному очень популярному кафе, где любил проводить время в свою бытность Фабио Романи. Гвидо Феррари тоже был завсегдатаем этого заведения, и я знал, что обязательно его там найду. Роскошные, отделанные в бело-розовых и золотистых тонах залы были полны посетителей, десятки столиков в этот прохладный вечер выставили на улицу. За ними сидели компании людей, угощавшихся мороженым, вином или кофе и поздравлявших друг друга с добрыми известиями о неуклонном спаде бушевавшей в городе эпидемии. Я быстро огляделся по сторонам, стараясь не привлекать к себе внимания. Да, я не ошибся! Мой бывший друг, а теперь предатель и враг сидел за столиком, вальяжно откинувшись на спинку своего стула и положив ноги на соседний, и, покуривая, просматривал колонки парижской «Фигаро». Одет он был во все черное – лицемерный наряд, мрачность которого выгодно оттеняла его бледность и делала его красивое лицо еще более привлекательным. На мизинце руки, которую он время от времени поднимал, чтобы поправить торчавшую во рту сигару, красовался бриллиант, мириадами ярких брызг сверкавший в вечернем свете. Он был исключительной величины и чистоты, и даже издали я узнал в нем камень, который некогда принадлежал мне!