Император и Сталин (Васильев) - страница 114
Выйдя из приёмной и рассеянно пройдя несколько шагов, Красин автоматически открыл папку и вдруг остановился как вкопанный, из-за чего следующий за ним Классон чуть не налетел на товарища…
– Что случилось, голубчик, – всполошился Роберт Эдуардович, – вам нехорошо, вы так бледны!
– Нет-нет, ничего, всё в порядке… – вымученно улыбнулся Красин, – не обращайте внимания, просто немного устал… Да вот еще и перчатки забыл в кабинете у государя… Вы это, езжайте обратно без меня, а я вернусь – заберу их и потом пройдусь – подышу свежим воздухом…
Адъютант в приёмной, ни слова не говоря, молча встал и распахнул перед инженером двери. Император стоял у окна и задумчиво смотрел на причудливый бакинский ландшафт, стремительно тонущий в зимнем вечере.
– Удивляешься, как быстро проходит день, – глухим голосом произнес он, не оборачиваясь, – а потом понимаешь, что это был не день, а жизнь… Вы что-то забыли, Леонид Борисович?
– Нет, – покачал головой Красин и, раскрыв папку, положил её на подоконник рядом с императором, – скорее нашёл, – и осторожно, как будто боясь обжечься, коснулся кончиками пальцев небрежной надписи по диагонали первого листа: “Нине от Кобы”.
В это же время. Поти. Яхта Штандарт
Аркадий Францевич Кошко, совсем недавно назначенный начальником сыскного отделения Рижской полиции и срочно командированный на Кавказ, с любопытством разглядывал легенду жандармерии – начальника секретной части Дворцовой полиции – генерала Ширинкина.
“Легенда” явно пребывал не в лучшем состоянии. Мешковатые синяки под красными от недосыпа глазами эффектно венчались короной из седых всклокоченных волос, которые генерал периодически приглаживал дрожащими пальцами.
– Мне Вас рекомендовали, как лучшего сыщика, – неуверенно начал Ширинкин, – застегивая уже изрядно засаленный мундир и приглаживая непослушные волосы, – ваши коллеги говорят, что Вы умудряетесь раскрыть даже те преступления, которые все остальные считали безнадёжными. Мне кажется, что у нас как раз такой случай.
– Вы переволновались, – как можно мягче улыбнулся сыщик, – хотя я прекрасно вас понимаю – быть публично обвинённым в нападении на офицера при таких, кхм, пикантных обстоятельствах – это крайне неприятно. Но могу Вас успокоить – пока нет ничего страшного. Зато есть много странного. Первое – мичман Головин путается в показаниях, рассказывая про детали нападения. Можно, конечно, отнести это на частичную амнезию, как следствие травмы, но уверенно опознать именно вас он точно не может.
Помнит генеральские погоны, аксельбант, фуражку, надвинутую на глаза и голос, который, простите, подделать можно даже шутейно, – и Кошко, картинно выставив вперед ногу и приглаживая волосы, произнес голосом Ширинкина его первую фразу: “Мне вас рекомендовали, как лучшего сыщика.» – Поэтому мне нужно, чтобы вы вспомнили, как вы хранили верхнюю одежду, кто имел к ней доступ, пропадало ли что-нибудь из обмундирования за последнее время? Не скрою, вопросы эти странные, как впрочем и предположения, что кто-то мог вообще разгуливать в вашей шинели в 5 утра по палубе. Но странности тут только начинаются.