- Да он стопудово старушке раз десять присунет, пока некоторые идеалисты малышку уламывают.
- Не такая уж и старушка!
Так, за развесёлыми мужскими разговорами и докатили до Москвы, причём Элен прочухавшись, выкупила влёт маменьку, сиявшую как новенький медный пятак. Как там договорились отцы и дети, пардон, дочки-матери, неизвестно, свечку не держал и слух не напрягал, хотя мог по идее и подслушать, но зачем?
Только Ленок зависала у вояк, а мы с Натали вместо того чтоб чинно-благородно яства вкушать в вагоне-ресторане, неистово жахались на столе, на полу на полках нижних, довольствуясь остывшим рассольником в судках.
Подъезжая к столице, обменялись адресами и телефонами, точнее говоря Наталья Николаевна все свои пароли и явки каллиграфическим почерком в трёх экземплярах (не шучу) сдала, вплоть до родственников в Ленинграде, куда мать и дочь Воронцовы направлялись. А я ж безадресный бродяга, еду горе мыкать да счастье искать, далее непонятно куда писать до востребования, воистину «мой адрес Советский Союз». Разумеется, обещал непременно звонить и обязательно навестить, мимо ушей пропустил ехидное замечание Елены, что мама дивно похудела и помолодела за время поездки.
Ну что, столица, встречай. Теперь по-взрослом начну, никаких рассусоливаний, с места в карьер. Для начала, другим в назидание, грохну суку Кагановича, его виза стояла на расстрельном листе, по которому деда двоюродного, Прохора Никитича в 1938 угробили. Не доживёшь ты, Лазарь Моисеевич, до 1991 года, да и до 1969 не доживёшь.
Первый же адрес, куда собирался «занырнуть» в столице, оказался провален. Хотел остановиться у знойной вдовушки, верной подруги и подельницы Николая Писаренко в деле расчленения и утилизации торговца цветами гражданина Урусяна, отчаянной Антонины Свечиной. Но памятуя о незадачливом профессоре Плейшнере, таки внимательно посмотрел на окна квартиры Антонины свет Семёновны. Увиденное категорически не понравилось. Нет, двадцать два утюга и семь пар валенок на подоконнике не маячили. Но шторы новые, причём по всей квартире, даже в комнате постоянного Антонининого арендатора, золотодобытчика с солнечной Колымы товарища Донского Игоря Павловича весёлые, в цветочек шторки, как и в прочих окнах.
По идее, Антонина, которою я основательно «взбодрил», переключив организм с «полтинника» на «тридцатник» (космическому попаданцу приятно, да и по рангу положено спать с молодой женщиной, а не с ветераном первых пятилеток) могла начать новую жизнь, мужика найти подходящего для создания семьи. Я ж её на патологическую верность гарному хлопцу Коле Писаренко не программировал. Однако, решил перестраховаться, провести рекогносцировку. Дом хоть и «элитный», но сановные дамы, когда проштрафившихся супругов выпинывают на заслуженный отдых, очень быстро превращаются в классических бабулек на лавочке, словно и не они совсем недавно на приёмах в посольствах жрали от пуза яства заморские, вкуснющей «Кока-Колой» запивая...