А затем я наклонился и прильнул к ее губам раньше, чем она успела что-либо сказать, раньше, чем я успел все обдумать, раньше, чем она смогла сбежать, раньше, чем я смог присмотреться. Я хотел не видеть, а чувствовать. Слышать. Вкушать. Ее губы наполнили мой разум красками. Как обычно. Персиковыми. Ее поцелуи персиковые, нежные, розоватые, как закат, и с золотыми прожилками. За моими веками взметнулись розовые вихри, и я крепче прижался к ней, отпуская косу и ее спину, чтобы взять лицо Джорджии в свои руки. Чтобы сохранить эти краски, не дать им поблекнуть. А затем ее губы приоткрылись, и вихри превратились в алые и золотые потоки, пульсирующие за моими веками при каждом ласковом движении ее языка, оставляющего за собой пожары.
Но тут все краски исчезли с хлопком, как воздушный шарик, который проткнули иглой, и Джорджия резко, чуть ли не свирепо вырвалась из моих рук. Не произнося ни слова, она развернулась и убежала, забирая с собой всю палитру цветов. Я стоял в одинокой черноте, пытаясь отдышаться.
– Осторожнее, Моисей, – обратился я к жалкому себе. – Тебя вот-вот сбросят.
Моисей
Поскольку у нас была лишь одна машина на двоих, следующим утром мне пришлось отвезти Тага в Солт-Лейк. Я провел там два дня. В первый отменял все встречи с клиентами на следующий месяц, а тех, кто все же настаивал на ней, уговаривал приехать в Леван. Если местные еще не шушукались, уверен, это изменится, когда я начну проводить художественные сеансы в бабушкиной гостиной.
Во второй день я скупал мебель, чтобы обставить дом самым необходимым. Я не собирался вечно спать на полу и сидеть, прислонившись к стенам, поэтому купил кровать, диван, стол, четыре стула, стиральную машину и сушилку, а также комод. Поскольку на все это ушла внушительная сумма, магазин предложил мне бесплатную доставку до самого Левана, и я с радостью согласился. Вдобавок к мебели я забрал одежду, принадлежности для рисования, пустые холсты и картину, которую нарисовал для Эли, когда еще не осознавал, кто он. Я хотел подарить ее Джорджии. Она поделилась со мной фотографиями, и, если она позволит, я поделюсь с ней картинами.
Визит в Солт-Лейк принес и иные плоды. Эли вернулся. Я мельком увидел его в зеркале заднего вида, когда отъезжал от дома Пиби. Я тут же ударил по тормозам и крутанул руль, разворачивая машину, что вызвало у Тага много вопросов, на которые я не мог ответить. Но Эли больше не появлялся, и в конце концов я сдался и вновь выехал из города, надеясь, что это была не последняя наша встреча. Следующим утром мне показалось, что я заметил его уголком глаза: он наблюдал, как я грузил свои картины в грузовик. А затем, прошлой ночью, он возник в изножье кровати, прямо как в первый раз, словно мой отъезд из Левана вынудил его вмешаться.